Три пары глаз внимательно следили за Алис, и она ободряюще улыбнулась малышам, почувствовав, как сжалось ее сердце. Они были очень хорошенькие, так и хотелось прижать их к себе.
— Сколько им лет?
— Карлосу около двух, — Мария показала на розовощекого маленького мальчика, который тут же улыбнулся. — Линде — три, а Эстел — четыре.
— Очень симпатичные детки, — растроганно проговорила Алис.
— Сущие чертенята! — Мария драматически всплеснула руками. — Да и чему тут удивляться? Их отец сбежал… Вы понимаете, мисс?! Так что моя бедная дочь осталась с ними одна…
Алис сочувственно кивнула, хотя и завидовала брошенной матери черной завистью. С тремя такими славными детьми она была бы самой счастливой женщиной на свете.
— Пожалуйста, позвольте им играть, Мария.
— Спасибо, мисс.
Женщина что-то быстро сказала по-испански, и дети принялись благодарить Алис тоненькими звонкими голосками. Затем старшая прыгнула в воду и уверенно забарахталась. В мгновение ока тихое место превратилось в шумную детскую площадку. Двое младших, сидя на бортике, плескались и кричали, в то время как бабушка держала их за руки, окунала в воду и следила за старшей девочкой, плававшей по-собачьи.
А через некоторое время Алис уже помогала Марии учить младшеньких плавать, играла и болтала со всеми тремя на смеси английского и испанского.
В мире, который она выбрала себе для жизни, ей редко доводилось оказываться в подобных ситуациях. Но когда это происходило, результат был один и тот же — взаимная любовь и привязанность, а потом — чувство собственной обреченности.
Когда Мария попыталась увести внуков в дом, те никак не хотели расставаться с Алис. В объятиях маленьких человечков ее и застал Гордон.
Он стоял и несколько секунд смотрел на них. Наконец дети со слезами отправились с бабушкой в дом. Проводив их тоскливым взглядом, Алис вся подобралась и мысленно надела на себя латы, предчувствуя разговор с Эрнаном. А тот и представить себе не мог, как его появление изменит атмосферу, до сих пор царившую возле бассейна.
— Вы хорошо отдохнули? — холодно прозвучал его голос. Мужчина опустился в шезлонг рядом с Алис и вытянул ноги.
— Да, спасибо, — быстро солгала она.
— С этой маленькой оравой? Они так кричали, что не дали мне работать.
Женщина опустила голову, и золотые кудри упали ей на лицо.
— Они прекрасные дети.
— Да… — Он помолчал. — Мария сказала вам, что их отец сбежал? К другой, как я понял.
— Да, она что-то упоминала об этом. Это ужасно.
Оба замолчали. Глядя на сумрачное лицо Алис, Эрнан весело рассмеялся:
— Держу пари, что вы ждете каких-то выпадов от меня. А напрасно.
— Ну и слава Богу. — Она вскинула голову. — Я хочу искупаться.
— Хорошая мысль.
Алис первой бросилась в воду и, уйдя ко дну, плыла, пока хватало воздуха, а когда вынырнула, рядом был Эрнан.
— Вы опытный ныряльщик, — похвалил он. — А любите дурачиться в воде?
— Да… — выдавила она с трудом, не успев отдышаться и потеряв способность говорить, потому что мускулистое мужское тело касалось ее.
— Докажите это. — Он поцеловал Алис в губы, а затем, приподняв над водой, опустил на дно бассейна. Когда она, фыркая, появилась на поверхности, снова поцеловал.
— Вы хотя бы предупредили, что значит «дурачиться».
— И вы бы сказали «нет»?
Они расхохотались, а затем началась сумасшедшая игра, которую в детстве так обожала Алис. А выйдя из воды и лежа на прогретом солнцем топчане, она поняла, что, вопреки здравому смыслу, любит Эрнана.
Алис, должно быть, заснула под лучами теплого вечернего солнца, но шестое чувство неожиданно заставило ее очнуться. Она открыла глаза — Эрнан лежал рядом, устремив на нее взгляд. Ее мысли снова вернулись к нему. Ведь она не может любить его, не имеет права. Это безумие. Ей вообще противопоказана любовь к мужчине. А уж к Эрнану Гордону — тем более. Но… влюбилась. Безнадежно.
— Спящая красавица. — Он игриво улыбнулся ей. — Без макияжа вы еще красивее.
— Спасибо за комплимент. Но это преувеличение.
Она зарделась и села, поправляя бикини. Рука непроизвольно нащупала под трусиками шрам на животе, оставшийся после операции. Ничто не могло более болезненно напомнить, что у их отношений с Эрнаном нет будущего. Ей претит легкий флирт, а на большее неполноценная женщина не имеет права.
— Я так не думаю. — Тепло в его глазах ничего не значило, но она снова улыбнулась в ответ. Алис встала и накинула купальный халатик, купленный Марией, отвела мокрые волосы с лица.
— Не пора ли нам в дом?
— Вы вновь отступаете, милая… — Алис вздрогнула, услышав низкий усталый голос. — И это после нашего примирения. А здесь у бассейна так хорошо вдвоем.
— Да, но…
— Вы снова убегаете, прячетесь в свою раковину. Почему? Что заставляет вас бежать от меня?
Алис собралась с мыслями, пытаясь убедить себя, что все это мираж, нечто призрачное, что она не может любить Эрнана. Но сердцу не прикажешь! Ну почему, почему он так нравится ей?
А тот процедил сквозь зубы, тоже поднимаясь:
— Больше не делайте этого.
— Не делать чего? — Алис чувствовала, что его самообладанию приходит конец.
— Не прячьтесь от меня, словно я дикий зверь. Что вы хотите от меня?
— Ничего.
И подумала: всего!
— Ничего? Вряд ли это правда. — В его голосе появились жесткие нотки. — Мы оба знаем, что происходит с вами, когда я прикасаюсь к вам. Вам, может, не нравится это, вы боретесь с этим, но все равно хотите меня. Почему бы вам не получить удовольствие, вылезя из своей скорлупы?
— Вы имеете в виду секс? — По ее спине побежали мурашки. — Хотите заняться этим со мной? Но для этого подойдет любая другая женщина!
— Не смейте так говорить!
Алис быстро отвернулась, испуганная тем, как потемнело его лицо. Но он успел поймать ее за запястье, прежде чем она сделала шаг.
— Неужели вы не видите?.. — Эрнан замолчал, словно собираясь с мыслями. — Я тридцатипятилетний мужчина, а не юнец, который является заложником собственной похоти. Вы понимаете меня?
— Да… — Она попыталась освободить руку, но железная хватка Эрнана не позволила ей этого сделать. — Да, да. А теперь отпустите меня.
— Вам не нравится, когда я говорю, что вы физически хотите меня. Но это факт. Кто лишил вас этого права, или вы сами решили вести образ жизни монашки? Я же вижу, что вы несчастны. И это нельзя назвать жизнью.
— Ничего, живу.
— Черт возьми… — пробормотал Эрнан.
Его губы были одновременно угрожающими и нежными, и это сочетание делало их еще более чувственными. Легкие стоны удовольствия замерли на ее устах, когда он склонился над ней, заключил в объятия и поцеловал в шею. Его руки медленно и нежно двигались по ее телу до тех пор, пока она не превратилась в пылающее, жаждущее, лишенное разума существо. Эрнан был крайне возбужден, она чувствовала его плоть.
