Ложка выпала из рук Эдди, звякнув по столу.
— Подожди, — предупредил Дэвид. — Подожди, пока не дослушаешь.
Грейди помедлил немножко, бросив предупреждающий взгляд на Дэвида, затем продолжил:
— «…Нам всем хотелось бы узнать, что стоит за всем этим. Нам интересно все, что касается гитарного бога Ландри. И немного странно, что он не включил «Долгую ночь» в свой репертуар».
— Я полагаю, этого достаточно, — сказал Дэвид.
Тяжелая тишина повисла в воздухе.
Эдди медленно положила салфетку на стол и откашлялась.
— А чего вы ожидали? — спросила она. — Тайное становится явным. Каковы шансы, что «Цитадель» узнает про эту статью?
— Довольно большие, — ответил Дэвид.
— Ладно, будем надеяться, что этого не случится. С этого момента, я — Далила. Все слышали?
Все кивнули, включая озадаченную Рори, — все, кроме Дэвида.
— Эдди, дорогая, — сказал Дэвид. — Ты принимаешь все слишком близко к сердцу. Поверь мне, «Цитадель» сразу пойдет на уступки, как только поймет, что вся эта история выеденного яйца не стоит.
— Нет, ты не прав! — возразила Эдди. — Люди вроде Риты Делейни готовы до бесконечности перемалывать сплетни. Она уже запустила слушок. Я не могу не обращать на это внимания. Почему ты занимаешь такую легкомысленную позицию? Ты ведь сам говорил, что я почти разрушила твою репутацию сочинителя. Однажды это испугало тебя так, что ты судился со мной. Что изменилось теперь?
— Да пошли они все к черту! — крикнул Дэвид. — Если люди так глупы, чтобы верить сплетням, то и черт с ними. Пусть они выбрасывают деньги на газеты, в которых смакуется жизнь знаменитостей и распространяются сплетни. Кому какое дело?
Эдди застонала:
— Мне есть до этого дело. Я хочу добиться в жизни успеха. И никто, даже ты, не сможет мне помешать.
Присутствующие за столом украдкой обменялись взглядами, а Рори наклонилась и спросила шепотом Марту:
— Они ссорятся? Мне это не нравится.
Дэвид провел ладонью по лбу, пытаясь сдержать гнев.
— Ладно, Эдди. Делай что считаешь нужным. — Он встал из-за стола и направился к выходу, но остановился и бросил через плечо: — Я, конечно, не могу быть уверен на сто процентов, но держу пари, что семья Рэйнтри никогда не продавала себя ради дешевой славы. Ты, очевидно, будешь первой, детка.
Спустя две недели, после гастролей в трех штатах, Дэвид стоял за кулисами сцены, утирая пот с лица. В ушах все еще звенело от криков публики. Он оглядел усталые лица друзей. Все вымотались настолько, что не способны были говорить — только петь.
Лоуэлл взволнованно произнес:
— Дэвид, что делать? Слышишь, как кричат? Похоже, висконсинцы не удовлетворятся обычным набором на бис. Вот это да! Что же делать? А у нас больше ни одной песни в запасе.
Дэвид, понимая опасения Лоуэлла, кивнул и сказал:
— Да, верно. Это проблема.
Ему требовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и осмыслить происходящее. Никогда еще за время своей блистательной карьеры Дэвиду не удавалось завести публику так, как сегодня вечером. Он бросил взгляд на Эдди. Было очевидно, что именно она явилась источником его неожиданного вдохновения. Он мог бы играть всю ночь, когда Эдди была рядом. Его муза сидела расслабленно в кресле, закрыв уши руками, чтобы не слышать оглушающего рева зрителей. В отличие от остальных членов группы Эдди не выглядела озабоченной, наоборот, она улыбалась.
Неожиданно Дэвида озарило. Достав из шкафчика с инструментами акустическую гитару, он приблизился к Эдди и взял ее за руку.
— Джентльмены! — воскликнул он. — Мы же совсем забыли о леди!
Выражение облегчения появилось на четырех лицах. Все члены группы радостно закивали. Дэвид повел Эдди на сцену.
— Дэвид! — протестовала Эдди. — Что тебе взбрело в голову? Что ты собираешься делать?
Дэвид сказал ей что-то в ответ, но она не расслышала. При их появлении радостные крики зрителей превысили допустимые децибелы. Дэвид вывел Эдди на авансцену к центральному микрофону, поднял руку и шум стих. Наклонившись к микрофону, он сказал:
— Даже и не припомню, когда меня так замечательно встречали. — Бархатистый голос Дэвида мягко прокатился над примолкшим залом. — Чтобы выразить нашу благодарность, мисс Коуди и я исполним для вас еще одну песню.
Когда он сыграл вступительные аккорды «Долгой ночи», публика вновь разразилась одобрительными выкриками и аплодисментами. Дэвид наклонился к Эдди и тихо прошептал:
— Ты ведь знаешь эту песню?
Она заметила блестящие в его глазах озорные смешинки и в тон ему ответила:
— Будто сама сочинила!
Дэвид начал исполнять первый куплет, повествующий о чувстве одиночества, о том, как трудно бывает найти любовь. Его сердце сжалось, когда Эдди присоединилась к нему в припеве:
Помоги мне вновь найти свой путь,
Выведи меня из тьмы.
Научи меня вновь любить
Этой долгой ночью.
Дэвид кивнул ей, чтобы Эдди начинала петь следующий куплет. Она на мгновение растерялась, но сразу же вспомнила слова. От звука ее голоса, одиноко парящего над застывшим зрительным залом, у Дэвида внезапно защемило в груди. Ему вдруг показалось, что все вокруг исчезло, на всем свете остались только он и она. Дэвид не решался взглянуть на Эдди, боясь, что еще немного, и он может забыть обо всем, даже о своем выступлении. Закрыв глаза, он склонился к микрофону, чтобы присоединиться к ней в последнем припеве.
Когда песня закончилась, Дэвид открыл глаза, едва замечая бурные аплодисменты зала. Он обернулся к Эдди, думая, что она раскланивается с публикой, но обнаружил, что она смотрит на него со слезами на глазах. Затем Эдди поклонилась, улыбнулась залу и быстро скрылась за кулисами. Дэвид в приветственном жесте поднял над головой гитару, отдавая зрителям салют, и также поспешил удалиться со сцены. Найдя Эдди, он дружески похлопал ее по плечу.
— Эдди, с тобой все в порядке?
Она медленно повернулась к нему, утирая глаза, и пробормотала:
— Я, наверное, по-дурацки выглядела, когда расплакалась. Господи, мне всю жизнь придется посвятить исправлению своих глупых ошибок. — Она улыбнулась Дэвиду сквозь слезы. — Понимаешь, я совершенно не ожидала, что это будет так. И вообще не важно, кто сочинил эту песню. Когда я смотрела на тебя и слушала, как ты поешь, я вдруг поняла, что все правильно, так и надо.
Дэвид с чувством сжал ее руку и воскликнул:
— То же самое чувствовал и я! Но ты уверена, что с тобой все в порядке?
— Клянусь! Но сейчас, если позволишь, я пойду и всласть поплачу в укромном уголке, где меня никто не увидит.
