Жоржетта обняла графа. Наклонив к себе бокал, она вдохнула запах темного напитка и недовольно поморщилась. Кордиал — так она и предполагала.
— На самом деле, милорд, тебе нужно одно из моих укрепляющих средств. Всего одна рюмочка — и настроение у тебя сразу поднимется.
Она вернулась к туалетному столику, открыла ключом ящик и достала маленькую бутылочку. Если ее сестра оттачивала свой ум с помощью наук, то Жоржетта сосредоточила внимание на растениях. Многие годы она создавала и совершенствовала рецепты снадобий, которые приносили ощутимую пользу и ей, и ее близким. В данную минуту важнее всего было здоровье Уоррингтона.
Граф прикончил свой кордиал и протянул бокал жене.
— Твои настойки поднимают у меня не только настроение.
Прекрасно понимая, что он имеет в виду, Жоржетта посмотрела на мужа с лукавой улыбкой.
— Верно, и мне это только на пользу.
Маура сидела на верхней ступеньке каменной лестницы, спускавшейся в сад Уоррингтонов. Высоко в небе светила луна, веяло ночной прохладой, и девушка плотнее закуталась в шерстяную пелерину. В особняке чуть ли не во всех комнатах горел свет.
Она слышала, как наверху спорят дядя с тетушкой. Отсюда слов было не разобрать, но ей показалось, что они упоминают ее имя. Как только лорд Эверод с коротким поклоном отошел от нее, Роуэн ледяным тоном сообщил, что они сейчас же покидают бал.
У Мауры в ушах все еще звенели тетушкины обвинения.
«Ты что, ему глазки строила?» — «Нет, тетушка Жоржетта». — «Так не пойдет. Эверод пытается нас унизить». — «Но пригласить меня на танец — это не оскорбление и не злонамеренная выходка, тетушка. Если бы я отказала, это лишь усилило бы его неприязнь к нашей семье». — «Я-то помню, как ты еще ребенком бегала повсюду за Эверодом с сияющими глазами, Маура. Я молюсь о том, чтобы ты и мысли не допустила, будто у Эверода могут быть в отношении тебя честные намерения». — «Я так и не думаю, тетушка». — «Смотри, девочка, не будь беспечной! У виконта на уме лишь собственные удовольствия. Он не колеблясь может покуситься на твою невинность, а потом станет хвастать друзьям, как легко ему досталась победа».
Граф был вполне доволен тем, что вместо него с Маурой беседует супруга. Мауре еще повезло, что Роуэн прибыл на бал в собственной коляске, не то ей пришлось бы выслушивать нравоучения и от дяди.
За ее спиной тихо отворилась дверь. Маура обернулась: Роуэн.
— Добрый вечер, милорд, — холодно сказала она. — Если вы пришли сделать мне выговор за неосмотрительное поведение нынче вечером, то опоздали. Тетушка Жоржетта отчитывала меня за это не меньше часа, так что я не настроена и дальше выслушивать нравоучения.
— А где отец?
— Лорд и леди Уоррингтон уже спят, — ответила Маура, сцепив руки на коленях.
Тишину ночи нарушил звон разбившегося бокала. Вслед за этим до них долетели сердитый возглас графа и почти сразу же — грохот захлопнувшейся двери.
— Ну они собирались лечь спать, — поправила себя Маура, безразлично пожав плечами.
Роуэн до сих пор был в бальном наряде. Как человек очень аккуратный, он достал из кармана платок, расправил его и постелил на каменную ступеньку, а уже потом присел рядом с Маурой.
— Бедненькая Маура, — проговорил Роуэн и умильно и громко вздохнул, застывая в неудобной позе. — Жоржетта бывает очень резкой, если вывести ее из себя.
Маура нахмурилась и посмотрела в темную глубину сада.
— В конце концов, один только танец в переполненном бальном зале… А твой отец и моя тетушка поднимают такой шум, словно меня застали с твоим братом полуодетой в одной из спален особняка Фанкуттов.
— Для моего братца такое было бы не впервые, — пробормотал сквозь зубы Роуэн.
— А что ты, собственно, знаешь о брате?! — воскликнула Маура, которой надоело слушать нападки на Эверода. — Когда он ушел из Уоррингтон-холла, тебе было всего тринадцать лет. Я совершенно уверена, что ты не посмел ослушаться строгих наказов своего отца и не общался с братом. Откуда же тебе знать, каким стал Эверод?
Мауре не удалось скрыть нотки презрения. Роуэн был честным, порядочным человеком. К ней он всегда относился доброжелательно. И все же младший сын Уоррингтона полагал, что рожден повелевать младшими и низшими, так что временами у нее даже зубы начинали болеть от его снисходительности и высокомерия.
— Так вот к чему ты стремишься, Маура? Узнать моего брата?
Она вскочила на ноги и резко повернулась в его сторону.
— Ваше замечание звучит чересчур неучтиво. Чересчур даже для вас, мистер[13] Лидсоу!
Маура называла его на «вы» только тогда, когда очень сердилась. К сожалению, с самого их приезда в Лондон Роуэну почти не приходилось прикладывать усилий, чтобы вызвать у нее раздражение.
Он поспешно встал, пытаясь успокоить ее.
— Маура, да ведь твоя тетушка и мой отец так встревожены! Жоржетта опасается, что старая симпатия, возможно сохранившаяся у тебя к моему брату, ослепляет тебя и не позволяет видеть его пороки.
Девушка вздрогнула от этих слов, будто от удара. Неужели двенадцать лет тому назад ее чувства к старшему из братьев были так заметны для всех, включая самого Эверода? Ах, как они все, должно быть, потешаются над ней!
— Не иначе как вас всех ослепила ненависть! — сердито воскликнула она. — Твой брат до сей поры ничего не сделал, разве что показал вам всем, что и без благоволения своих родственников он живет себе и здравствует.
— Я вижу, ты старательно отделяешь себя от всей семьи, когда бросаешь обвинения в наш адрес! — Маура не ответила, и Роуэн схватил ее за локти. — Сделайте одолжение, миледи, не забывайте, что и вы приложили руку к тому, что произошло двенадцать лет назад. Именно твои слезы и твой донос вынудили отца выбежать из дому и искать своего изменника сына. Именно ты, держась за руку Жоржетты, подтвердила ее сказки о том, что Эверод набросился на нее в саду. Разве на самом деле все было именно так, Маура? Неужто твои невинные детские глазки наблюдали, как охваченный вожделением мужчина сломил сопротивление твоей любимой тетушки и одержал над ней верх?
Нет.
Даже теперь Маура не могла никому рассказать о том, как она предала Эверода. Ну как объяснить другим, что она чувствовала в тот день, когда пошла вслед за ним и тетушкой в сад? Спрятавшись за цветущими кустами, девушка с обидой и удивлением смотрела, как ее тетушка обнажила грудь и предложила ее Эвероду. Юный виконт прильнул к Жоржетте, и тетушка не протестовала.
Тогда не протестовала.
Она стала протестовать позднее, когда Эверод метался на постели, истекая кровью из раны на горле, в беспамятстве от лихорадки. В этот страшный час Жоржетта позвала Мауру в свою спальню и стала молить ее о помощи.
