— Чего ты не понимаешь, Виктория?
Толпа попятилась, чтобы дать ему пройти. Виктория обеспокоено посмотрела на него.
— Ты написал... что любишь меня. Это правда?
— Разве я когда-нибудь печатал ложь?
Виктория медленно покачала головой.
— Нет, ты не лжешь. Все это знают, но...
— Что?
Виктория отвела взгляд.
— Но ты никогда раньше не говорил, что любишь меня. — Она произнесла это почти шепотом. — Может, под словом «любовь» мы подразумеваем разные вещи.
Лицо Калеба исказило страдание. Он знал, что ему позволено быть лишь любящим другом.
Калеб сделал шаг к ней и погладил по щеке.
— Ты не понимаешь слова «любовь», Виктория? Придя ко мне, ты лишь хотела ребенка и не ожидала встретить любовь?
Он легко обнял ее, и она задрожала. На ее лице он заметил следы слез.
— Наверное, я лгала себе и тебе, — прошептала она. — Я пришла, потому что хотела тебя, а ты был недосягаем. Ты не встречаешься с женщинами из Ринваля, а если бы и позволил себе это, меня бы ты не выбрал. Это я хотела тебя. Всегда.
У Калеба закружилась голова. Земля качалась под ногами.
— Ты хотела ребенка, — поправил он ее.
Виктория глубоко вдохнула.
— Да, — сказала она, — но больше всего я хотела тебя.
Калеб перестал дышать. Женщины всегда хотели его. Но от нее он ждал большего, он хотел, чтобы она всегда была с ним.
После слов Виктории в толпе зашептались. Она обернулась и увидела шокированные лица жителей Ринваля. Бросив на Калеба беглый взгляд, она выбежала из здания.
Что с ней случилось?
— Виктория! — прокричал Калеб и ринулся за ней, но толпа мешала.
— Что здесь происходит, Калеб? — спросил кто-то. — Письмо Виктории, конечно, странное, но твое... Это что, трюк газетчиков? Это правда, что «Газета» в бедственном положении?
Калеб не отвечал. Ему было плевать на «Газету». Он проталкивался вперед.
— Свадьба — это только спектакль? — спросил другой, загораживая ему проход.
Калеб видел, как Виктория повернула за угол. Нет, свадьба — не спектакль. Это самое светлое, что случилось с ним в жизни.
— Извините, мне нужно догнать жену, — сказал он, продираясь сквозь толпу в стремлении догнать любимую женщину. Он должен выяснить, почему она убежала.
Калеб бросился в магазин, но ее там не было. Тогда он помчался к ней домой, но безрезультатно. Он даже отправился к себе, но и там остался ни с чем.
Калеб понял, что Виктория пряталась от него или от себя. Но одно он знал точно: это была женщина, которую стоило любить и ждать, ждать вечно, если понадобится.
Калеб сел и поудобней устроился на ступенях ее дома.
Было уже темно, когда Виктория вернулась домой. Интересно, прекратил ли город смеяться над ней. Ее не пугали насмешки толпы. Мнение только одного человека было важным сейчас, но этого человека она не хотела видеть. Калеб сказал, что любит ее, но под словом «любовь» они понимали разные вещи. Она сказала, что хочет его, но он не стал счастливым. Калеб не пытался остановить ее, когда она уходила. Не сказал ни слова. В течение тех недель, что они жили порознь, Калеб ни разу не попросил ее вернуться и вдруг опубликовал это письмо в газету.
Она медленно поднималась по ступеням веранды, когда вдруг чьи-то руки схватили ее и прижали к сильному телу. Виктория закричала.
— Не кричи, — прошептал Калеб. — Пожалуйста, не убегай от меня, Виктория. Останься.
Она осталась.
Калеб взял в ладони ее лицо.
— Когда ты сказала, что хочешь меня, я подумал — это минутный порыв. Наверное ты смутилась, когда я признался тебе в любви прямо в газете. Ты всегда сторонилась толпы. Я не хотел обидеть тебя, раскрывая твои секреты, — прошептал он. — Прости меня.
Виктория прижалась к нему.
— Это я смутила себя. Теперь весь город знает, что Виктория Холбрук попросила Калеба Фремонта, самого завидного холостяка, любить ее.
Калеб сильнее ее обнял.
— Я действительно люблю тебя. — Он наклонился и поцеловал ее.
— Ты любил многих женщин, — ответила она с горечью. — Я не хочу быть в их числе. Я не хочу быть, как те, что вешались тебе на шею.
Ее голос сорвался. Вдруг Калеб встал перед ней на колени.
— Будь со мной, — прошептал он.
— Что?
— Будь со мной, Виктория. Прошу тебя. Помнишь, как ты хотела соблазнить меня? Сделай это снова.
Виктория не понимала, что имел в виду Калеб.
— Мне не нравится, когда надо мной смеются, Калеб.
— Я никогда не посмеялся бы над женщиной, которую люблю.
Виктория прикусила губу.
— Ты только что сказал горожанам, что любишь меня, чтобы спасти мою репутацию. Это совсем не та любовь.
Калеб взял ее за руку и поцеловал в ладонь. Она почувствовала, что он улыбается.
— Значит, ты никогда больше не попытаешься соблазнить меня, Виктория, любовь моя?
Она откликнулась на ласку. Ей показалось, что он ждет, когда она начнет соблазнять его.
— Нет, — прошептала она. Она не хотела шутить.
— Хорошо, Виктория, моя милая жена, тогда я попробую соблазнить тебя. — И он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
Виктория вздохнула.
Калеб расстегнул вторую пуговицу.
Сердце Виктории учащенно билось.
— Зачем ты это делаешь? — спросила она.
— Потому что я без ума от тебя. — Он расстегнул последнюю пуговицу и начал расстегивать запонку. — Потому что я не хочу жить без тебя, и потому что я не вижу другого способа вернуть тебя, поэтому я пытаюсь тебя соблазнить. Ты однажды сделала то же самое, помнишь?
Виктория слабо кивнула.
— Я хотела ребенка. — Но сегодня она уже сказала ему, что хотела большего.
— А я делаю это, — сказал Калеб, — потому что я не могу забыть тебя. Потому что хочу оказаться в раю, и ты единственная женщина, которая доставляет мне блаженство. Я делаю это, моя Виктория, потому что люблю тебя до безумия и не хочу, чтобы ты снова ушла из моей жизни. Прошу тебя.
Виктория придвинулась ближе, ее пальцы почти касались его груди, ее губы полуоткрылись.
— Ты встречался с разными женщинами, и, наверное, многим говорил, что любишь.
Калеб дотронулся до ее подбородка.
— Было не так уж много женщин, Виктория. И не было похожих на тебя. Я никогда не говорил женщине, что люблю ее, и ты знаешь, что я не вру.
Наконец сомнения покинули ее. Она улыбнулась и прижалась к нему.
— Я знаю, что ты не лжешь, Калеб Фремонт. Я люблю тебя.
— Теперь ты от меня не отвяжешься. Мы будем одной семьей — ты, я и Боб.
— И Лайнол, — прошептала она.
— И все те животные, которых ты принесешь домой. Приноси хоть миллион, только не бросай меня.
— Никогда. Ты хороший хозяин, — сказала Виктория и прижалась к нему.
