Она почти не видела Брайана, но знала, что и он по горло занят. Развернутая Уэлменом кампания под девизом «Очистим город от темных личностей!» заставляла его лезть из кожи вон, чтобы доказать всем и каждому, что газета может служить общественному благу, не опускаясь до того, чтобы бросать камни в паршивых овец. Брайан целые дни проводил в своем кабинете. И, возвращаясь домой поздно вечером, Рут почти всегда видела его «лендровер» припаркованным у здания редакции, где в кабинете на втором этаже неугасимо горела лампа.
По вечерам кафе Салли гудело от слухов и споров. Его постоянные посетители с живейшим интересом следили за борьбой Уэлмена и Стоунера, подолгу и с удовольствием обсуждая каждый ход противников.
К немалому удивлению Рут, привыкшей считать всех старейшин Лонгвью ханжами и тупоголовыми консерваторами, позиция Брайана нашла понимание у некоторых из них, что, хотя и не означало безоговорочной его победы, но, по крайней мере, делало ее возможной.
Откровенно говоря, Рут даже радовалась, что дела не дают им с Брайаном снова увидеться наедине. Это позволяло их отношениям не перейти ту тонкую грань, которая отделяет секс от чего-то большего. Чего-то, чего ей непременно захотелось бы, встречайся она с Брайаном каждый день.
В эту субботу была очередь Рут приносить из ближайшего бара ланч для себя и Пэтси. Она вошла в «Леди Совершенство», размахивая пакетом с куриными крылышками, и громко возвестила:
— Я уже здесь!
— Иду, — отозвалась Пэтси откуда-то из глубин кладовой.
Через минуту она появилась, вытирая вспотевшее лицо полосатым махровым полотенцем, и с удовольствием принялась за еду, расположившись за рабочим столом Рут. Та с интересом смотрела на нее.
— Знаешь, Пэтси, — произнесла она наконец, — глядя, как ты ешь, я не устаю удивляться, куда деваются все эти тонны пищи.
Действительно, сколько бы Пэтси ни ела, а ела она очень много, ее фигура оставалась по-прежнему стройной и подтянутой, так что Рут иногда говорила, что ее подруга представляет собой вопиющее нарушение законов природы.
— Ничего странного, — фыркнула Пэтси, засовывая себе в рот крылышко. — С меня семь потов сходит каждый раз, когда мне приходится заставлять Лору Хьюстон достать кончиками пальцев до пола. Вот подожди, она еще решит, что теперь ей не мешает научиться танцам, тогда ты поймешь, во что мне обходится каждое занятие!
Рут перегнулась через стол, чтобы взять салфетку, и вдруг замерла. Что-то в окружающем порядке вещей казалось непривычным, неправильным. Она окинула стол внимательным взглядом, чувствуя, как в животе сжимается тугой комок тревоги.
Письменный прибор. Стопка визитных карточек. Несколько кассет. Наполовину заполненное расписание на следующий месяц. Кажется, все на месте. Метроном! Рут негромко ахнула.
Тяжелый старинный метроном из красного дерева с маятником из полированной бронзы. Она достала его из шкафа, прежде чем отправиться за ланчем, и теперь он должен был стоять на столе в ожидании занятия с новичками.
В растерянности Рут открыла шкаф и пробежала взглядом по полкам. Поднявшись на цыпочки, осмотрела верхнюю. Потом быстро оглядела приемную. Ничего.
— Что-то не так? — поинтересовалась Пэтси, наблюдая за ее действиями.
— Я понимаю, что это звучит глупо… — начала Рут, стараясь не поддаваться панике, — но ты случайно не брала отсюда мой метроном? Он стоял на столе, когда я уходила.
Пэтси покачала головой.
— Я вообще не заходила в приемную, пока тебя не было.
Она сунула опустевший бумажный пакет в корзину и принялась в свою очередь осматривать все ящики и полки.
— Ты уверена, что не отнесла его в зал? — спросила Пэтси наконец. — В последнее время ты выглядишь немного рассеянной.
— Не настолько рассеянной, чтобы потерять деревянный ящик весом в полтора килограмма.
Тем не менее Рут отправилась в зал и, убедившись, что метронома нет и там, снова вернулась в приемную. Ее уже начинала бить крупная дрожь, верный предвестник грядущей истерики. Метроном стоил целое состояние, да и вряд ли удастся найти в Лонгвью второй с таким же громким и четким тиканьем. Ей придется посылать заказ в Сиэтл, а может быть, даже в Сан-Франциско, и, пока не пришлют замену, занятия с начинающими можно считать бесполезной тратой времени. Когда ученики осваивают первые, базовые движения, им необходим строгий ритм, а звуки музыки могут только помешать непривычному слуху.
Но главное даже не в этом. Пропавший метроном был единственной вещью, доставшейся Рут от бабушки. Она получила его в подарок, когда начала заниматься танцами, и очень берегла.
Пэтси встретила ее сочувственным взглядом.
— Не знаю, куда он мог деться, — сказала она. — Если бы кто-нибудь заходил сюда в твое отсутствие, я бы услышала, как хлопает входная дверь. Ты же знаешь, с этой новой пружиной она каждый раз стреляет как пушка.
Рут закрыла глаза словно бы для того, чтобы не видеть страшной правды.
— Тот, кто сделал это, мог просто придержать дверь, — вздохнула она, — тогда ты бы ничего не услышала.
— О… — произнесла Пэтси, — действительно…
Обычно входную дверь клуба запирали только на ночь, чтобы не упустить возможных клиентов. В конце концов, это был Лонгвью, и до сих пор здесь не было необходимости в замках.
Вот и настал конец еще одной иллюзии, грустно подумала Рут. Жаль, что пришлось заплатить такую цену, чтобы развеять ее. Рут настолько привыкла чувствовать себя в безопасности, что случившееся сломило ее. Ей захотелось броситься к Брайану, свернуться клубочком в его объятиях и плакать, плакать, пока вся боль не вытечет из нее вместе с потоком слез. Но такое удовольствие позволено лишь самым близким друзьям. Оно не для людей, которых связывает лишь легкий дружеский секс.
— Ну что еще случилось? — спросила Пэтси, глядя на вновь омрачившееся лицо Рут.
— Я уже ничего не знаю, — прошептала та. — Ничего.
К подготовке воскресного номера Брайан всегда относился как к неизбежному злу — с сильным перевесом в сторону зла. Предполагалось, что он должен быть самым интересным за неделю, при этом его объем вдвое превышал ежедневные выпуски. Брайану приходилось в течение всей недели приберегать самые лакомые кусочки информации, тщательно следя, чтобы они не утратили за это время своей актуальности.
Телефон зазвонил в тот момент, когда он наконец удовлетворенно откинулся в кресле, отодвинув от себя свежие гранки.
— Стоунер слушает.
— Брайан, это я.
Голос в трубке был очень похож на голос Рут и в то же время звучал как-то сдавленно, словно его обладательница с трудом сдерживает слезы.
