— Все не так просто, — возразил Рик. — Она… — Он посмотрел на тетю и на дядю, потом на свои руки. — У нее будет ребенок от другого мужчины.
— Я знаю.
— Она сказала тебе, что беременна?
— Нет. Но я мать и бабушка. — Мария так посмотрела на него, как будто это все объясняет.
— Жаль, что я не знал. Я бы лучше заботился о ней. Она потеряла сознание. В Помпеях. Я возил ее в больницу в Неаполь.
Мария резко вдохнула.
— Как она? А ребенок?
— Оба в порядке. Это было обезвоживание.
Мария пробормотала благодарственную молитву и серьезно посмотрела на него.
— Что ты теперь собираешься делать?
Больше всего он хотел провести остальную часть своей жизни с Лиссой. Заботиться о ней. Но, конечно, все не так просто. Рик пожал плечами.
— Не знаю.
— Хочешь вернуть ее?
Он кивнул.
— Но я не могу просить ее жить со мной в Милане. Ей это не подходит, тем более что она ждет ребенка.
И он не этого хочет. Он мечтает создать с Лиссой настоящий дом.
— Конечно, нет. Но ты мог бы привезти ее сюда, — предложила Мария, и у нее загорелись глаза. — К себе домой.
Рик сглотнул.
— Я мог бы уйти из клуба. Они хотят этого.
— Что ж, если тебе нужно чем-то заняться, можешь взяться за туристический бизнес. Пусть твой дядя отдохнет.
Рик посмотрел на дядю.
— Но ты ведь хотел передать бизнес одному из своих сыновей, разве нет?
Альберто взял Рика за руку и крепко сжал ее.
— Разве ты, Рикардо, не знаешь, что мы считаем тебя одним из наших сыновей? Разве мы когда-нибудь относились к тебе по-другому или давали понять, что ты для нас менее важен, чем Марко, Джанни или Лука?
Рик пожал в ответ руку дяди, и в этот момент что-то сдвинулось у него внутри.
— Нет.
— Мы любим тебя, Рикардо. Мы полюбили тебя с того дня, когда ты приехал к нам, грустный, расстроенный маленький мальчик. Но ты никогда не хотел, чтобы мы говорили тебе об этом. Думаю, ты не хотел, чтобы мы заняли место твоих родителей.
Рик услышал, как всхлипнула Мария, и, повернувшись к ней, увидел, что по ее лицу струятся слезы. Его собственное лицо тоже стало влажным.
— Я боялся. Боялся, что вы тоже умрете.
Впервые за шестнадцать лет Рик признал, что всегда держался на расстоянии от своих дяди и тети. Страх потери мешал ему открыто выразить свою любовь к ним.
Но он действительно любил их. И они все время были рядом с ним. Они любили его, как своего сына.
Какое-то время он молчал и думал. Он любил Лиссу и должен был любить ее ребенка. Точно так же, как его дядя и тетя любили его. Они показали ему, что это возможно.
У него могла бы быть семья с Лиссой и ее ребенком, а возможно, и другими детьми. Теперь он понял, что хочет именно этого.
— Конечно, тебе надо подумать, — мягко заметил Альберто. — Лисса может не захотеть жить здесь. Она может захотеть остаться в Австралии. Там ведь ее родители.
— Тогда я останусь с ней в Австралии. — Он найдет, чем заняться, у него достаточно денег, чтобы начать какое-нибудь дело. Теперь он знает, чего хочет, а остальное не имеет значения. Если он будет с нею, все остальное приложится.
— Ты действительно считаешь, что Лисса любит меня? — спросил он Марию. — Думаешь, это возможно за такое короткое время?
Альберто рассмеялся.
— Вполне возможно. Сорок лет назад, Рикардо, мы с твоей тетей провели вместе всего неделю, а потом я должен был уехать. К счастью, она согласилась выйти за меня замуж до моего отъезда. — Он поднял со стола руку Марии и поцеловал ее. — За ту неделю я успел понять, что это настоящая любовь. Что-то особенное. Когда находишь свою половинку. И никакое время не может изменить этого.
Рик увидел, как его дядя и тетя с любовью улыбнулись друг другу. Ему захотелось когда-нибудь рассказать своим детям и внукам, как они с Лиссой встретились и полюбили друг друга. Захотелось и через сорок лет обмениваться с нею понятными только им улыбками. Иметь то, что было у Альберто и Марии. С Лиссой, и ни с кем другим.
Но захочет ли этого она?
Лисса пробыла дома двадцать четыре часа, прежде чем смогла посмотреть миру в лицо. Точнее, не миру, а Хлое.
Когда Хлоя открыла дверь, выражение ее лица дало Лиссе понять, что ни макияжем, ни притворной улыбкой скрыть ничего не удастся.
— О господи, Лисса, что случилось? Что-нибудь с ребенком?
Лисса покачала головой, невольно прижав руку к животу.
— Нет. Все в порядке.
— Заходи, садись, а я приготовлю травяной чай. С мятой будешь?
— Да. А у тебя есть время? Если ты занята…
— Садись. Ты никуда не пойдешь.
Лисса села.
Пока Хлоя готовила чай, она оглядела квартиру, которая была как ее собственная, но в зеркальном отображении. Все было оформлено в ярких тонах, и это хорошо смотрелось в маленьком пространстве. Теперь, когда соседняя квартира была полностью в ее распоряжении, Лисса тоже могла сделать с нею, что хотела. В разумных пределах, конечно, потому что квартира съемная. Но она могла бы украсить ее так, чтобы это сочеталось с яркой расцветкой блюда, которое она купила во Виетри-суль-Маре.
Лисса вспомнила тот день, когда купила блюдо, и потянулась цепочка воспоминаний. Рик… Слезы снова полились ручьем.
Запахло мятой, и появилась Хлоя с двумя кружками в руках. Она поставила их на низкий столик между двумя красными диванами.
— Вот, — Хлоя взяла коробку с бумажными салфетками из бокового столика и подвинула ее Лиссе. — Теперь расскажи мне, что происходит.
— Ничего. — Лисса высморкалась. — Во всяком случае, сейчас.
— Это из-за Стива? Если ты все еще плачешь из-за этой дряни, я…
— Мне наплевать на Стива. Он уже в прошлом.
— Так я и думала. Тогда?..
— Я встретила другого человека.
— В Италии?
Лисса кивнула. Хлоя присвистнула.
— Ты была полна решимости даже не смотреть на других мужчин.
— Да, но не смотреть на Рика невозможно.
— Обалденный мужчина?
Она вспомнила его лицо, фигуру, искрящиеся темные глаза, улыбку и вздохнула.
— Можно и так сказать.
А ведь был еще его голос, его подшучивание и его забота. Все это она полюбила, и теперь без него жизнь казалась пустой. Лиса глубоко вздохнула. Надо взять себя в руки.
Хлоя подняла кружку и поставила ее на диван.
— Расскажи мне о нем все.
Лисса стала рассказывать. Начала с того, как она думала, что он бесчувственный, поверхностный плейбой, а закончила тем, как влюбилась в мужчину, который оказался чутким и глубоким человеком.
Хлоя долго смотрела на нее, потом спросила:
— Говоришь, что он замечательный. Зачем же ты приехала домой?
