Рой не мог скрыть беспокойства, затянувшаяся пауза тяготила его.
– Не отвечай сразу. Решать тебе. Можем оставить все по-прежнему, встречаться по выходным… Или снять тебе отдельное жилье в Нью-Йорке. Если ты сейчас не готова…
– Я готова, – тихо проговорила Сандра. – Я поеду. Поеду к тебе.
Наверное, то же самое ощущает человек, впервые прыгающий с тарзанки. Он не знает, как это будет, и потому страшно. Адреналиновый всплеск в крови, смесь страха и эйфории, никакой уверенности, только надежда, что все будет хорошо, и чувство настоящего полета.
Кое-кто уверяет, что особенно пугает полет, который длится дольше, чем ожидаешь.
Чувство стремительного полета вниз, от которого замирает сердце, леденеет спина и расширяются зрачки, для Сандры не затянулось. Рой выхватил ее из омута эмоций за руку в прямом смысле слова – прижался губами к ладони, словно вдыхая через нее в Сандру силу и любовь.
– Спасибо, – прошептал он.
– За что? – удивилась Сандра, так и не сумевшая сдержать слез.
– За то, что ты есть. За то, что ты именно такая. И за доверие. Потому что любовь – это доверие.
– И еще кое-что.
– О чем ты?
Сандра подмигнула:
– Дома покажу…
Они жили долго и счастливо. И умерли в один день. Поздним летом. Или ранней осенью, когда желтые листья еще редки, и только вода в прудах холодная. В общем, совсем скоро.
Эми сидела в гостиной и пила разбавленный виски. Это было ее обычное развлечение в последние дни. Как ни странно, но алкоголь не оказывал на хрупкий женский организм существенного влияния. Сознание мутнело, но только слегка. Походка, движения оставались четкими. Прислуга переговаривалась только на кухне, и то за закрытой дверью.
Отец Эми, Джефферсон Бланкей, был председателем совета директоров табачного холдинга. Он не курил, в свои пятьдесят два был полон энергии и честолюбивых замыслов, а потому большую часть суток проводил в офисе «Бланкей и Хенсри». С тех пор как умерла мать Эми, пребывание дома утратило для него смысл. Дочь была болезненным напоминанием о страшной утрате, и Джефферсон, хотя по-прежнему любил и баловал Эми, старался делать это несколько… на расстоянии.
Возвращаясь в свой особняк после десятичасового рабочего дня, он решительно не замечал химических экспериментов дочери, которые она самозабвенно ставила над собой.
Зато он замечал, что Эми больше не впадает в истерику, не плачет без видимой на то причины и не тиранит горничную. И пребывал в твердой уверенности, что психотерапия доктора Макензи прошла успешно.
В каком-то смысле отец Эми был прав. Юная особа вышла из той формы депрессии, в которую погрузилась после смерти матери. Мысли о самоубийстве, ставшие почти что привычной игрушкой сознания, испарились сами собой. И вправду, о каком самоубийстве может идти речь, если человек обрел цель в жизни?
Сафари перевернуло жизнь Эми. Она впервые четко знала, чего хочет.
Она хотела доктора Роя Макензи.
Рой помог ей в самый трудный период жизни. Он показал, что такое настоящая жизнь, настоящая не своей роскошью и изысканностью, а чувствами и отношениями, которые эту жизнь заполняют. Рой сделал Эми увереннее и спокойнее. Рой помогал решать все ее проблемы. Рой стал ей дорогим другом. Он был ее ангелом-хранителем. Он был ее кумиром, богом, самым лучшим из мужчин…
И когда Эми была на пороге этого открытия, за несколько часов до великого осознания, Рой Макензи увлекся другой женщиной! Маленькой, никчемной серой мышкой, которая всю жизнь будет объедать уголки заумных книг в большой библиотеке…
По сравнению с этой несправедливостью жизни смерть сорока трех пассажиров пригородного автобуса отступала для Эми куда-то далеко на задний план.
Юная Эми Бланкей влюбилась. Девушка, перед которой в течение двадцати пяти лет по воле богатого отца и обворожительной матери беззвучно открывались все двери, натолкнулась на кирпичную стену. Стену грубой кладки из кирпича самого дешевого сорта.
Если бы кто-то сказал ей об этом пару месяцев назад, Эми устроила бы скандал и навсегда сделала этого человека самым глупым и «лучшим врагом». Но теперь… С собой не поскандалишь. Рой, по крайней мере, учил ее этого не делать. И нельзя устраивать скандал Рою, потому что он – тот мужчина, который не станет терпеть подобные выходки.
У женщин, склонных к манипуляциям подобного вида, развивается еще в юности острое чутье на тех, с кем можно вести себя «по-женски», и тех, с кем лучше быть паинькой.
Эми осаждали поклонники, привлеченные то ли состоянием ее отца, то ли ее прелестью, то ли ее экстравагантным поведением. Как ни странно, достаточно большое число мужчин женится на женщинах, с которыми жить в нормальном смысле слова невозможно. Видимо, современная цивилизация слишком сильно калечит человеческую психику, пробуждая сильнейшее стремление к самоуничижению и самоуничтожению.
Эми привыкла быть центром внимания, осаждаемой крепостью, но теперь сама оказалась в положении штурмующего. Впрочем, был выбор: штурмовать или не штурмовать… Точнее выбора не было. Эми не могла допустить, чтобы ее счастье, то есть Рой Макензи, досталось кому-то еще.
Приняв это решение, Эми бестрепетно принялась звонить Рою.
Десять тридцать. Нужно ли удивляться, что в клинике никто не отвечал?
Пожалуй, это могло бы ненадолго обрести статус проблемы, если бы Эми не знала номер домашнего телефона Роя.
Она поднялась по лестнице в свою комнату. Ей не хотелось, чтобы глупые служанки подслушивали, поэтому она с грацией голодной кошки поднялась в свою комнату.
В комнате Эми было много голубого и жемчужно-белого. Рой рекомендовал оттенки зеленого, но ей не нравилось, поэтому ремонт был выполнен в спокойных прохладных тонах. Эми опустилась на кровать, которая размерами напоминала скромный аэродром. Она погладила телефонную трубку пальцем. Улыбнулась. Сердце стучало быстрее обычного. Это был не первый звонок Рою в неурочное время. Он не должен ничего заподозрить. Главное – назначить ему встречу.
Наверняка эта девчонка из Бостона сейчас спит в одиночестве. Важно, чтобы одиноким не чувствовал себя Рой.
Холодный пластик ласково прижался к разгоряченной щеке. Долгие гудки волнами протекали по нервам Эми.
– Алло.
Неприветливый женский голос не понравился Эми. Но это был влажный голос зрелой негритянки, домработницы Роя. Не опасно.
– Добрый вечер, – проворковала Эми.
– Добрый, – отозвалась трубка не очень приветливо.
– Могу я поговорить с мистером Макензи? – Мало кто мог бы ответить отрицательно на просьбу, произнесенную в такой тональности.
– Нет, – отрезала трубка.
