— Приехали Непия с Майклом и забрали его. Велели тебе передать, что похоронят его по обряду маори.
Губы девушки беспомощно задрожали.
— Господи! Это же ирландский сеттер! И все-таки, думаю, ему бы это понравилось! — Отвернувшись в сторону, она уткнулась в подушку и постаралась сдержать подступившие к глазам слезы.
— Ева…
— Это все я виновата! Если бы не я, он бы не погиб!
— Глупости, Ева! Это был просто несчастный случай, вот и все! Тебе не в чем себя винить!
— Он так много для меня значил…
— Конечно, дорогая! Я знаю, как тебе нелегко!
— Откуда тебе знать? — ожесточенно вскинулась она. Потом сразу сникла, и голова ее упала на подушку. — Да, он был просто собакой, но для меня Буян был всем на свете! Тебе не понять.
Гнев мгновенно высушил слезы, блестевшие на ее ресницах. Ланс едва не ахнул от удивления. Ему впервые довелось увидеть глаза девушки так близко, к тому же без очков. Они были прекрасны — большие, казалось, бездонные, точно два лесных озерца, наполненных прохладной зеленоватой водой.
— Как ни странно, я-то и могу. Если помнишь, мне тоже довелось потерять близкое существо, которое я любил, причем при таких же обстоятельствах, как ты потеряла Буяна. Я рассказывал тебе, как это случилось, когда ты водила меня полюбоваться памятником. Ее звали Ли. Ударившись головой о доску для серфинга, она потеряла сознание и утонула. И я, как ты сейчас, вначале тоже винил себя. Говорил, что, будь я с ней, ничего бы не случилось, потому что тогда бы я смог предотвратить несчастье.
Пылавший в глазах Евы огонь погас. Пристыженная, она сразу сникла.
— Прости, — едва слышно прошептала она. — Я совсем забыла. Должно быть, ты считаешь меня полной дурой и к тому же страшной эгоисткой. — Она помолчала. — Мне очень жаль Буяна, — наконец тихо произнесла она, — но по-моему, я сейчас куда больше оплакиваю себя. Ведь теперь я осталась совсем одна. Спасибо, что ты помог мне это понять. — Тень прежней улыбки мелькнула у нее на губах и тут же исчезла. — Тебе всегда удается привести меня в чувство, верно?
— Даже если и так, то это тебе на пользу. Правда, не знаю, с чего ты взяла, что я считаю тебя дурой или, скажем, эгоисткой. Просто ты мягкая, чувствительная девочка… и к тому же совсем юная.
— Ты всегда был так добр со мной. И очень терпелив. Почему?
Встав, Ланс посмотрел на нее сверху вниз. На губах его играла загадочная улыбка. Ничего не ответив, он передвинул пуфик туда, где он стоял прежде, и повернулся к Еве:
— А сейчас поспи и тогда, может быть, уже завтра встанешь и спустишься вниз. Как насчет того, чтобы, скажем, пообедать вместе?
Ева радостно кивнула.
— Ну что ж, отлично. Я предупрежу Лорел. Спокойной ночи, милая.
— Спокойной ночи.
Однако весь следующий день Ева провела в спальне. Она хоть и не лежала в постели, но и носа не высунула за пределы своей территории. И даже не потому, что все еще плохо себя чувствовала. В основном из-за подавленного состояния — рана от потери Буяна была еще слишком свежа.
Ева ничего не ела и не хотела никого видеть. Ей надо было побыть одной.
Вечером она рано легла. Правда, после появления Ланса Еве стало немного легче, но слезы все так же то и дело наворачивались ей на глаза. Конечно, горе было уже не таким острым, но Еве хотелось большего. Втайне она мечтала освободиться от тяжести, лежавшей на душе, от боли и отчаяния, терзавших сердце, от всего того, что свалилось на ее плечи. И она поклялась себе, что завтра встанет, займется обычными делами. А погрузившись в повседневные хлопоты, забудет обо всем. Ей еще никогда не доводилось испытывать таких мук, какие выпали теперь, и она дала себе слово, что такое никогда не повторится.
Во время обеда в дверь неожиданно постучали. В спальню вошла Пэм, приятельница Лорел, которая жила вместе с ней, с тяжело нагруженным подносом в руках. Это была высокая, жизнерадостная рыжеволосая девушка, в которой жизнь, казалось, била ключом. Еве Пэм нравилась. Постепенно симпатия даже перешла в любовь. Она хорошо запомнила тот вечер, когда Джефф, издеваясь над ней, так беззастенчиво старался привлечь к себе ее внимание. Тогда только у Пэм хватило мужества заступиться за нее. И Ева поклялась, что никогда этого не забудет.
— Привет! Ну как ты, лучше? — весело воскликнула она, с грохотом устанавливая тяжелый поднос возле постели. — Это приказ твоего папы.
Ева кивнула:
— Спасибо. Честно говоря, я уже проголодалась, и… мне намного лучше.
— Мне очень жаль Буяна, — вздохнула Пэм. — Поверь, я понимаю, что ты сейчас испытываешь. Когда я еще жила в Гамильтоне, у меня был колли. Он и щенком был просто чудовищем, а когда вырос, стал гоняться за машинами, поездами, драться с другими собаками! Представляешь? В конце концов пришлось отдать его родственникам, которые держали ферму. В жизни своей так не плакала, как в тот день… — Внезапно она осеклась на полуслове и окинула Еву проницательным взглядом. — Как-то ты изменилась… Только вот не могу сказать в чем. — Присев на краешек постели, девушка задумчиво склонила голову на плечо. — Ага, понятно, это из-за очков! И волосы у тебя распущены… Конечно, ты не такая сногсшибательная красотка, как наша Лорел, но и в тебе, признаться, есть свой шарм. — Осторожно приподняв тяжелую массу спутанных волос с плеч Евы, она забросила их ей за спину и откинулась назад, чтобы полюбоваться, что из этого вышло. — М-м-м… Точно! Тебе надо постричься, причем покороче! А глаза у тебя — просто чудо! Грех их прятать за такими лягушечьими очками! Боже ты мой! Да подкрась ты их чуточку, сделай хорошую стрижку — и будешь вылитая Одри Хёпберн!
— Одри Хёпберн?! Ты с ума сошла? Ведь она красавица!
— Угу. — Пэм покачала головой. — С чего ты это взяла, интересно? Никакая она не красавица, если хочешь знать. Но при этом — дьявольски соблазнительна, верно? Просто умеет себя выгодно подать, вот и все! А значит, и ты это сможешь. — Шаловливые бесенята заплясали в ее глазах, которые, кажется, еще ни одна живая душа не видела без умело наложенного макияжа. — Слушай, а что, если… Давай-ка я быстренько подстригу тебя, хочешь? А потом попробую подкрасить, и посмотришь, что получится! В конце концов, я по профессии стилист и визажист, так что можешь не опасаться, что я сниму с тебя скальп!
Ева рассмеялась, правда немного неуверенно, но к чему было скрывать, что она радостно возбуждена.
— Могу себе представить, что скажет папа! Конечно, против стрижки он вряд ли станет возражать. Но вот что касается косметики… кто его знает!
Пэм сурово поджала искусно подкрашенные губы.
— Так я и думала, — объявила она неодобрительным тоном. — Но, если хочешь знать мое мнение, уверена, он ничего не скажет. Впрочем… Твой папочка может быть резковат, когда речь идет о таких вещах. Как и мой. «Что это за дрянь у тебя на глазах?!» — скривилась она, передразнивая отца. — А если у него настроение было получше, тогда он говорил: «Откуда у тебя такие синяки под глазами? Можно подумать, их тебе наставил твой дружок!» или «Не вздумай намазать еще один слой этой ваксы себе на ресницы, не то глаз не сможешь разлепить! Я и так уж диву даюсь, как это тебе удается!» Здорово, верно? — Скорчив страшную гримасу, Пэм расхохоталась, присоединившись к Еве, которая уже давно утирала слезы от смеха.
