— Убирайся из моей кровати, — гневно прошипела богиня сквозь зубы.
— Да я и так не там… В общем, не в кровати.
— Не прикидывайся, Джон, ты прекрасно понимаешь, о чем я.
— Да чего ты взбеленилась?
— Ничего подобного. Просто тебе пора привыкать спать одному.
— Но я хочу спать с тобой!
— Зато я не хочу. От тебя разит пивом!
— Так ты из-за этого? — невинно спросил Джон, с трудом поднимаясь с пола. Его слегка штормило. — Я вовсе не пьян.
— Вон из комнаты! — Кейт подняла тапок, сжав его, как холодное оружие. — Немедленно.
— Ладно, ладно… — Ошеломленный муженек пятился к двери, опасливо поглядывая на тапок, готовый в любую минуту полететь в его сторону.
Чертова баба, совсем спятила. Лучше не связываться с ней. Чего доброго, придушит ночью. Его комната больше, и кровать шире, и ванна глубже, и вообще… Добравшись до постели, Джон рухнул на простыни. Боже, как здесь холодно и жестко. Неужели так было всегда?
Наутро Джон встал с ужасной головной болью, чего и следовало ожидать, и едва не ползком добрался до столовой.
— Что, она выбросила тебя вон из комнаты, да? — злорадно спросил Кок, ставя перед Боссом чашку с дымящимся кофе.
Джон не в силах был поднять чашку, поэтому, следуя по пути наименьшего сопротивления, опустил голову и прихлебнул обжигающий напиток.
— И поделом тебе. Не гоже женатому мужчине шляться по кабакам с бандой пьяниц и распутников.
— Я уже говорил тебе, Кок, что мы не по-настоящему женаты, — промямлил нерадивый муж. — Это не навсегда, это просто деловое соглашение.
— Скажи это бедняжке Кейт.
— Это и так ее идея, старый ты дурачина.
— Я-то может и старый дурачина, да только почему тогда глаза у бедной девочки с утра были красные и опухшие?
Джон застыл на мгновение, не донеся тяжелую голову до чашки.
— Она что, плакала из-за меня?
Вместо ответа Кок с негодованием пожал плечами. Вот ведь черт, если бы он знал, что Кейт переживает из-за этого, никогда бы не пошел с Джефом. Он заскучал через полчаса в том кабаке. А еще через час готов был отдать полранчо и машину в придачу, лишь бы оказаться дома, рядом с Кейт.
— А я никогда раньше не замечал, чтобы она плакала, Кок.
— Это потому, что плачет она тогда, когда думает, что ее никто не видит, но в отличие от бесчувственного чурбана по фамилии Рассел, у старого пирата есть сердце. Девочка очень замкнута, а все из-за таких ослов как ты. Жизнь научила ее быть сильной, а такие вот остолопы пользуются этим, постоянно обижая девчонку.
Джон обхватил голову руками. Как же прав старина Кок… И каким мерзавцем он себя чувствовал!
— Хватит заниматься самобичеванием, Босс, все можно поправить. Кстати, ты не забыл про большой фестиваль в Змеиной Горе?
Ну конечно, как же он мог забыть, сегодня же фестиваль, а Кейт решила пустить рекламу во время парада, чтобы люди услышали о ее центре. Она хотела открыть что-то вроде яслей при центре, куда можно будет приводить детей на время командировок или просто очень занятых дней. Из-за этого участия у Кейт было полно дел, и Джон обещал ей помочь, хотя после вчерашней ночи не понятно было, примет ли она его помощь.
Джон не знал, что делать, как пережить этот сумасшедший день.
— Кок, может, ты просто пристрелишь меня?
— Я думал об этом, но так просто ты не отделаешься. Кроме того, если я убью тебя, то мисс Кейт будет горевать, а я не хочу причинять ей страдания. Ты и так постарался за двоих.
— Может, хватит?
— Нет, не хватит, тебе лучше научиться уважать девочку, пока еще не поздно. А то смотри, прискачет какой-нибудь красавец на белом коне и уведет у тебя из-под носа жену.
— Черта с два я ему это позволю, — вскинулся Джон, тут же скривившись от боли в голове.
Кок, хитро прищурив глаз, внимательно посмотрел на владельца ранчо.
— Пожалуй, ты не безнадежен, Джон Рассел.
— Не сомневайся, Марк, мы всех победим, — бормотала Кейт, надевая на малыша последний атрибут его ковбойского наряда — нарядную широкополую шляпу.
На праздничном параде младенцев, куда девушка записала кроху, он будет самым красивым. Ребенок, почувствовав, что Кейт гордится им, начал махать ручками и ножками, радостно улюлюкая.
— Ах, малыш, как я тебя люблю!
Кейт знала, что сделает все, от нее зависящее, чтобы Марк никогда не чувствовал себя брошенным и одиноким.
Но что, если Джон все же найдет Эйби Браун? Мысль эта была нестерпима девушке, она настолько привязалась к малышу, что не представляла своей жизни без него.
— Ребята, вы готовы ехать на фестиваль? — раздался знакомый голос от двери.
Обернувшись, Кейт увидела Джона, который стоял в дверях, мило улыбаясь, словно ничего не произошло прошлой ночью. Лицо его не выражало никаких признаков недовольства, в отличие от Кейт, лицо которой моментально залилось краской. Она была не просто зла на мужа, она была вне себя от ярости. Как смел он прийти к ней в спальню, после того как провел ночь в баре и наверняка в женской компании. Впрочем, если уж быть до конца честной хотя бы перед собой, то он, возможно, не вел бы себя так, будь она посговорчивей.
— Если ты хочешь, то можешь ехать, а я не в настроении веселиться.
Джон выглядел как огурчик, хотя вчера он был действительно пьян. Удивительно, как быстро он восстановился, особенно если учесть, что встал он рано. Впрочем, ей было все равно, он не подкупит ее своим внешним видом.
— Я думал, ты не захочешь пропустить конкурс младенцев. Я уверен, что Марк победит, и я хочу быть там, когда это случится.
Злость Кейт слегка спала, ведь дело было не только в ней, но и в малыше, а ради него она была готова на все.
— Что ж, в таком случае, если ты подождешь, пока я приведу себя в порядок, то встретимся у машины через пол часа.
В обычное время городок Змеиная Гора был тихим и милым местом. Но в день фестиваля он превратился в шумное сборище красочно одетых, гомонящих и снующих туда-сюда людей. Все подъезды к площади были заставлены машинами гостей, так что Расселам пришлось оставить свой «додж» в четырех кварталах от центра.
— С чего начнем? — спросила Кейт.
— Ты у нас местная, тебе и флаг в руки, — с улыбкой ответил Джон.
Кейт не знала, чего ожидать от мужа после вчерашнего, но он был вполне приветлив с ней, словно этой ночи не было. Когда они проходили мимо лотка, с которого старый индеец торговал талисманами и оберегами, Джон купил у него какое-то голубое перышко, обернутое в грубую кожу.
— Держи, Кейт, — протянул он ей покупку, — и приятных тебе сновидений.
