Едва они вошли в холл, как он подхватил ее на руки и быстро понес наверх. Джессика обвила его шею руками и прижалась губами к теплой коже над воротничком рубашки.
Харлан застонал.
— Джесс, прошу тебя. Ты же не хочешь, чтобы все закончилось, еще не успев начаться, — взмолился он.
— О?! — игриво воскликнула она, оторвавшись от своего занятия. — А что, существует такая опасность?
— Продолжай в том же духе и узнаешь, — предупредил он.
— Но я не могу больше ждать ни секунды, — горячо прошептала она ему в ухо.
— Тебе и не нужно. Мы пришли. — Он ногой распахнул дверь в свою комнату и осторожно поставил ее на пол.
Она тут же жадно потянулась к его губам, но он мягко остановил ее.
— Я понимаю твое нетерпение, детка, — хрипло пробормотал он, — потому что испытываю то же самое, но хочу, чтобы наш первый раз был особенным, чтобы мы навсегда запомнили его. Хочу, чтоб ты не пожалела, что согласилась на любовную связь со мной.
— Я никогда не пожалею, Харлан, — горячо заверила она его. — Ты необходим мне. Люби меня сейчас. Я не могу больше ждать.
Харлан удивился: неужели ее потребность в нем так же велика, как и его? Он испытывал ни с чем не сравнимую жажду ласкать ее и любить, любить, забыв обо всем на свете. Он провел суставами пальцев по ее скуле и, наклонив голову, коснулся ртом ее губ. Прикосновение было ласковым, осторожным, и, хотя Джессика ожидала натиска, она словно растворилась душой, покоренная его нежностью.
Он все еще касался ее лица, водя по нему, словно слепой, старающийся запомнить его навсегда. Ее губы раскрылись от вздоха, и ему показалось, что он сейчас весь перельется в этот мягкий, влажный поцелуй.
Пальцы Харлана скользнули по шее Джессики. Почувствовав, как учащенно бьется жилка, он двинулся дальше и спустил сначала одну бретельку ее платья, затем другую. Покрыв горячими, влажными поцелуями нежную алебастровую кожу шеи, он мягко снял обнимающие его руки Джессики и опустил их вниз. Ничем больше не поддерживаемое, платье синим бархатом заструилось вниз по ее телу и мерцающим озером растеклось у ног. Он подхватил ее на руки и, положив поверх покрывала, склонился над ней, опершись руками о постель.
Джессика видела, как потемнели его глаза, каким взглядом он окинул ее, и потянула за узел его галстука. У нее появилось ощущение, словно она плывет по реке. Он провел рукой по ее волосам, перебирая каждую прядь и разглаживая на подушке, наслаждаясь их шелковистостью.
Дрожащими руками она стягивала с него одежду под его бессвязное бормотание. И, прижавшись друг к другу пылающими телами, они отправились в путь.
Харлан никогда не был нежным любовником: требовательным и страстным — да, но только не ласковым и нежным. Джессика отомкнула что-то в его душе, какой-то иной источник желания. Он хотел ее так же безмерно, как и раньше, но вместе с голодом пришло мягкое, успокаивающее дыхание любви. И это спокойное чувство учило их лучше понимать друг друга в постели. Дотронься до меня здесь, дай мне насладиться тобой, твоей плотью, посмотри на меня. Слова не требовались. Их сердца и мысли были заодно.
Он ласкал ту, о которой мечтал столько лет, неторопливо и умело и не мог поверить своему счастью. Взошедшая луна светила в окно, и в ее серебристом свете он любовался ее телом, подтверждая свое восхищение руками и губами. Обнаженная, с отяжелевшими веками, разгоряченная, Джессика лежала неподвижно под его взглядом, который с каждой секундой становился все более властным. Она уже знала этот взгляд и ощущала себя добровольной пленницей, заточенной в мире чувственных радостей и наслаждений.
Обхватив ладонями его лицо, она притянула его к себе и языком обвела контур его рта. Голод возрос, желание подошло к самой высокой степени накала. Нежность и умиротворенность сменились другими чувствами. Они обретали друг друга со все разгорающейся страстью. Поцелуи стали более ненасытными и требовательными, ласки безудержными. Сквозь гулкие удары своего сердца, отдающегося в ушах, она слышала его учащенное дыхание, ощущала все сильнее напрягающиеся мускулы. Неспешное удовольствие, владевшее ею, превратилось в неотступную жажду. Джессика уже была не в комнате, ограниченной четырьмя стенами, а в мире ослепительного света и золотистого пламени. То было безумие, и она без секундного колебания распростилась со здравым смыслом. Пусть научит ее всему, что знает сам.
Он жадно потянулся к ее груди, ввергая Джессику то в жар, то в холод быстрыми, мелкими поцелуями. Вот он слегка прикусил нежную плоть груди, а кончиками пальцев очертил круг вокруг второй.
Влажный мускусный запах исходил от ее кожи. Тело у нее было тонкое, почти хрупкое, и в то же время женственно округлое, соблазнительно мягкое, и он не мог от него оторваться. Ему хотелось снова и снова трогать и пробовать эту плоть на вкус. Когда он исступленно стал целовать ее живот, она застонала от ожидания. Между частыми вздохами-всхлипами пробормотала его имя. Когда же он вкусил тайны ее плоти, мир перестал существовать, а Харлан гнал ее от вершины к вершине. Они сплелись в один влажный, потный клубок, сгорающий от желания, и уже ничто не мешало завершению их неистового поединка. Они свивались и развивались в исступленном танце любви.
Ее имя как крик вырвалось из его груди, прежде чем он в неистовстве припал к ее губам, шепча какие-то бессвязные, неразборчивые слова. Все разрешилось в разделенном на двоих безумстве завершения.
Обессилевшая, словно выпитая до дна, она лежала неподвижно. Его руки запутались у нее в волосах, лицом он прижался к ее шее. Его тело было теплым, влажным, тяжелым, и чувство удивительного покоя охватило Джессику вместе с огромной усталостью, которая, казалось, проникала до самых костей. Харлан поднял голову и взглянул в ее глаза.
— А сейчас ты поспишь. — Это был приказ, смягченный поцелуем.
— А ты останешься? — хрипло прошептала Джессика.
— А куда же я денусь? — Он улыбнулся. — Это ж моя комната.
Джессика удивленно огляделась прояснившимся взглядом.
— О, а я и не заметила. — И тоже улыбнулась, а потом нежно прикоснулась к его шершавой щеке.
— Харлан?
— Да, милая? — Он ласково потерся щекой о ее ладонь.
— Я хочу, чтобы ты знал: это самое прекрасное, что когда-либо было со мной.
— И со мной, — прошептал он.
— Правда? — В ее лучистых глазах светилась надежда.
— Да. Мы ждали долго, но ожидание того стоило. Теперь будем наверстывать упущенное.
— Мне кажется, с этим возникнет проблема, ведь завтра я возвращаюсь в Нью-Йорк, — напомнила она ему.
— Не возникнет, — уверенно заявил Харлан. — Потому что я еду с тобой.
