Положив трубку, он повернулся к ней, обнял, и девушка, боясь самого худшего, прижалась к нему.
— Перестань дрожать, — успокоил он, гладя ее по волосам. — Звонили не из больницы. Это родители Эйрин. Они в аэропорту — оба, вместе — приехали за ней.
И вот наступил вечер того странного дня. Солнце спустилось за горизонт, оставив позади шлейф пурпурно-золотых облаков. Сан-Марино осветилось ожерельем фонарей на пустынных тихих площадях, а его обитателям собирались за ужином, стойками бара и столиками кафе.
В Каса тоже настало время покоя — тут смирились с плохими новостями, порадовались хорошим, приняли сюрпризы, хотя Клер так и не могла поверить в то, что привыкнет к своему новому положению — возлюбленной Тарквина, ждущего от нее ответного чувства.
У нее было для этого слишком мало времени. Сразу после его неожиданного признания им пришлось ехать в аэропорт встречать родителей Эйрин, а перед этим заехать в Каса, чтобы рассказать синьоре разом и об аварии и о приезде Ландорсов.
Несмотря на то, что Эмилия Роскуро была взволнованна и обеспокоена несчастным случаем, она, как всегда, нашла в себе силы спокойно выслушать Клер и понять ее.
— Глупости, дитя, — вынесла она свой вердикт. — Ты сделала то, что сделал бы на твоем месте любой. И Эйрин согласилась с тобой, свернув на виа Сполетто. К тому же — кто знает, что было бы, если бы она не подчинилась? Возможно, все кончилось бы еще хуже.
Впрочем, это не успокоило Клер, но тут Тарквин неожиданно спросил:
— Так это было в полдень? Как раз в это время ученики из школы Святой Агнесы возвращаются домой.
— Вот видишь, дитя, — добавила синьора, — ты спасла Эйрин и этих малышей от худшего. Судьба сегодня была добра к нам.
Пока Никола спала, сестра Лоренцо позволила Тарквину взглянуть на новорожденного, но умиление новоиспеченного дяди, не помешало ему напомнить Клер о том, что она должна позвонить Оскару.
— Что ты ему скажешь? — поинтересовался он.
— Расскажу про Эйрин — ведь из-за нее я не смогла проводить его.
— А остальное?
— Остальное? — покраснела она. Тарквин рассмеялся и нежно поцеловал ее.
— Очень хорошо. Просто скажи ему, что не поедешь за ним в Англию… — Тут их снова перебил телефонный звонок.
На этот раз звонили из госпиталя. Эйрин сделали рентген, и оказалось, что никаких серьезных повреждений нет. Девочка оправилась от шока, и хирург подтвердил, что родители могут увидеть ее, как только приедут.
— Что ж, я поцелую тебя, любимая, когда мы наконец останемся одни, — пообещал Тарквин, — даже если для этого нам придется забраться на самую вершину холма.
В тот день никому не удалось отдохнуть. Клер не могла думать ни о чем, кроме Тарквина, остальная семья переживала рождение ребенка и молилась, чтобы Эйрин побыстрее выздоровела, обсуждая, как девочка будет счастлива приезду родителей.
Была и еще одна забота — приготовить комнаты для семьи Ландорс. Синьоре пришлось взять в свои руки все домашние дела, ведь Никола была не в том положении, чтобы заниматься хозяйством, и Анна воспряла духом — роль сестры Лонрецо была уже сыграна, экономка снова полновластно распоряжалась на кухне и в комнатах. Они несколько раз в деталях обсудили меню торжественного обеда, решили перевести Эйрин в комнату ниже, чтобы ей было удобнее со сломанной рукой, а Ландорсов собрались поместить в голубую спальню. Анна сияла от гордости, летая по дому и поспевая всюду.
Клер поговорила с Оскаром, который был страшно расстроен, что девушка не сможет проводить его. У них было всего несколько минут перед отлетом самолета, но Клер рассказала о несчастном случае с Эйрин, умолчав об остальном — на это уже не было времени.
— Слава Богу, что все не так страшно! — воскликнул Оскар. — И к тому же я так долго ждал тебя, что счастлив хотя бы слышать твой голос.
Клер снова мучило чувство вины, теперь уже перед Бриджменом. Как она могла подготовить его к плохим новостям? Сделать так, чтобы он догадался о ее любви к Тарквину? Но ведь до этого дня у нее не было никаких надежд на взаимность, и она собиралась переживать свое чувство в одиночестве. Оскар хорошо к ней относился, помогал ей, был добр, он бы пожалел ее, услышь, что она неравнодушна к суровому Роскуро. Но все равно он продолжал бы преследовать ее, надеясь, что избавившись от наваждения, она станет его женой. Да и теперь… История ведь была не закончена — Тарквин лишь признался, но они не обсудили своих планов. Что ждало ее?
В Каса меж тем жарко спорили, как назвать младенца, к которому сестра Лоренцо наконец допустила счастливого отца и всех остальных обитателей замка. Все наперебой умилялись его розовым щечкам, маленьким ручкам, сходству с Роскуро и Бернини.
Так как его будут звать? Может быть, Стефано? Или Джузеппе, как дедушку? Дебатировалось и имя Тарквин, но синьора наложила на него вето, напомнив, что так всегда называют первого сына в семье Роскуро. Наконец, Никола положила конец спорам, заявив, что они с Марко сами решат, как назвать малыша, и на это есть достаточно времени — а уж к крестинам они выберут имя, которое дядя Паоло занесет в летопись семьи.
Потом вернулся Тарквин, который встретил Ландорсов в аэропорту и отвез их в госпиталь. По его словам, разлука пошла им на пользу, и оба пришли к выводу, что не хотят расставаться и останутся вместе навек. Родители остались на время в больнице.
— Эйрин просила кое-что передать, — сообщил Тарквин Клер. — Когда в следующий раз ты захочешь направить ее прямо в каменную стену, позаботься о том, чтобы рядом подстелили одеяло.
И Клер вздохнула с облегчением — трагедия, о которой шутят, перестает быть трагедией.
И вот теперь, когда стемнело, Тарквин выполнил свое обещание — они остались с Клер вдвоем.
Им было, о чем поговорить. Надо было задать друг другу сотни вопросов. Объяснения, обещания, откровения и секреты. Но словам пришлось подождать. Началось все с поцелуев, объятий, волнующих прикосновений, смущенных улыбок и мягкости губ — открытия друг друга, в котором тела слились в едином порыве освобожденных от запретов желаний.
Потом наступила тишина. Они сидели молча, взявшись за руки, потрясенные силой собственной страсти.
— Я… я даже представить не могла, — выдохнула наконец Клер. — Ты не позволял мне догадаться!
— Но ты тоже, любимая!
— Но как? Когда? Почему?
— Хочешь, чтобы я ответил «с первого взгляда»? — поддразнивал Тарквин.
— Нет, ведь это не будет правдой. Там, на шоссе, ты увидел мокрую облезлую крысу.
— Мокрую, да. Но не крысу. Хотя это и не была любовь с первого взгляда. Думаю, я ощутил приближение чувства, когда ты мужественно настояла на том, что одна будешь разговаривать с семьей своего жениха. А еще меня задело то, с какой убежденностью ты говорила о том, что мужчине, который тебя полюбит, придется выбирать между тобой и семьей. Семья? Это не для тебя, — сказала ты. И тут я понял, что не хочу тебя отпускать.
