— Тебя что-то беспокоит?
— Я думаю о Норе. Она действительно немолода, а когда ты заговорил о ее приезде сюда…
— Ну, для Китая она не так уж и стара. Пожилым людям обеспечен здесь уход, о котором другие могут лишь мечтать.
— А перелет из Англии?
— Его можно сделать весьма комфортабельным, заплатив дополнительные деньги. Скажем, она полетит бизнес-классом, где есть возможность вытянуться в полный рост и как следует поспать. Думаю, твоей тете это придется по душе.
— О чем ты говоришь?
— Я всего лишь смотрю вперед и оцениваю, по какой дороге лучше идти, а все они ведут к тебе, любовь моя. Так что пусть будет так, как будет.
Оливия согласилась, что это самый правильный подход. Раньше она не верила в предопределенность, но теперь сочла, что положиться на судьбу — самое правильное решение.
Однако слова Ланга указывали на то, что он уже обдумывал этот вопрос. Когда она поинтересовалась у него, так ли это, Ланг пояснил:
— Наверное, это происходит оттого, что я принадлежу двум разным культурам. Одна часть меня верит в судьбу, в удачу, в рок, в то, что есть силы человеку неподвластные. Другая моя часть составляет графики и планы.
— Какая из них преобладает?
— Они как-то сосуществуют. Хотя порой мне кажется, что я истинный китаец. И я очень люблю своих китайских родственников.
— А они платят тебе взаимностью. Бийю поведала мне, что для них не играют никакой роли твои английские корни. Чудесно, когда тебя принимают без всяких оговорок.
Лицо Ланга чуть омрачилось. Оливия сразу же это заметила:
— Я сказала что-то не так?
— Нет. Значит, они принимают меня без всяких оговорок?
— Так и есть.
— Так и есть, — повторил он. — Однако мне кажется, что некое отдаление все же имеется.
— О чем ты?
— Это не описать словами. Чувство такое, будто они ждут, чтобы я что-то сказал или сделал, а я не понимаю, что именно.
— Думаю, это игра твоего воображения. Они любят тебя, как и любого члена своей семьи. Они гордятся тобой и особенно тем, что ты поселился в Китае. Когда мы с Бийю беседовали, она утверждала, что сердцем ты один из них.
— Она прямо так и сказала? — с какой-то трогательной мальчишеской живостью спросил Ланг.
— Слово в слово. Твои опасения ни на чем не основаны.
— И все же я не до конца такой, как они.
— Тогда следует просто набраться терпения. Такое понимание чаще всего приходит само собой, на уровне инстинкта.
— Это кто говорит об инстинктах? — удивленно поднял брови Ланг.
— Но ведь мы обсуждаем не меня.
— Допустим. Тем не менее, мне кажется, что в разговорах мы все больше узнаем друг о друге и о себе.
— Да, — согласилась Оливия.
— Ну и что ты узнала о себе? — промурлыкал Ланг, почти касаясь губами ее губ.
— То, что вызывает у меня тревогу, — с приглушенным смехом призналась она. — И я не уверена, что хочу это знать.
— Очень интересно. Ну-ка!
— Если я не тот человек, каким себя считала, то кто же я?
— Это имеет значение?
— Что за вопрос? Конечно, имеет!
— Зачем тебе знать, кто ты и что ты? Будь довольна тем, что ты есть. Кроме того, я со всей ответственностью заявляю: ты леди-дракон — отчаянная, смелая, изобретательная, тебе все по плечу.
— Приятно, что хоть кто-то это понимает, — съязвила Оливия и тут же грустно вздохнула: — Однако это значит, что я полностью в твоей власти.
— Ты мне не доверяешь?
— Дело не в доверии. Просто…
— Ну, кто в чьей власти оказался, еще неизвестно.
— Тогда тебе следует быть осторожным, — прошептала она. — Кто знает, можно ли доверять мне?
— Я знаю, — не колеблясь, произнес Ланг. — Я бы доверил тебе свою жизнь, сердце, душу и будущее.
— Но мы знакомы совсем немного!
— Мы знакомы больше двух тысяч лет. Увидев твое лицо, я сразу же понял, что отдам все на свете, лишь бы быть с тобой.
— Это ты говоришь, Ланг? — изумленно спросила Оливия. — Или Реншу?
— Вот именно, — с удовлетворением произнес он. — Я же говорил, что ты меня понимаешь. Я — Реншу. Любой мужчина, любящий кого-либо так же сильно, как я люблю тебя, превращается в Реншу. Ты должна остаться со мной, иначе жизнь потеряет для меня смысл. Ты никогда не бросишь Нору, но я и не прошу тебя об этом. Она заменила тебе мать, а значит, стала матерью и мне. Она будет счастлива в Китае, я позабочусь об этом. Или ты думаешь, что это слишком самоуверенно с моей стороны?
— Тебе по силам все, что ты задумаешь, — с восхищением и любовью откликнулась Оливия.
— Это значит «да»?
— Да, да, да!
Она прильнула к Лангу. Радость переполняла ее. Он обнял девушку и прижал к себе. Взглянув в лицо любимого, Оливия заметила в его глазах лукавые огоньки.
— Я очень боялся, что ты меня отвергнешь, — кротко сказал он.
— Лгун! Бессовестный лгун! — Оливия ткнула его кулаком в грудь, — Ты даже на секунду в этом не усомнился. Ты самый самоуверенный негодяй на свете.
— Но ты меня любишь — значит, есть за что, — смеясь, защищался Ланг. — Я всего лишь уважаю здравый смысл моей леди-дракона, который явно превосходит мой. Ой! Больно же! — Он потер бедро, которое она ущипнула.
— Ты поторопился со своей оценкой, — также смеясь, заявила Оливия. — Я никогда не утверждала, что люблю тебя. Я выхожу за тебя замуж исключительно из жалости. Нет… Подожди! — Ее смех затих. — Ты даже не заговаривал о женитьбе, так?
— Не думал, что нужно поднимать эту тему, — пожал Ланг плечами. — Все и так ясно. Конечно, я бы предпочел держать тебя, например, в качестве наложницы… Нет-нет! Сдаюсь! — Он отразил новую атаку, перехватывая руки девушки и притягивая ее ближе к себе ради собственной же безопасности. — Тао, Бийю и остальные не простят мне, если я лишу их свадьбы!
— Ты предлагаешь вернуться в Пекин прямо сейчас?
— Нет. Я намерен еще побыть вдвоем с тобой. Давай махнем в Шанхай? Ну а сейчас пора одеваться к ужину. И если тебе хочется, то так и быть, надевай свое соблазняющее мужчин одеяние.
После ужина Ланг объявил:
— Мы идем на театральное представление.
— Все что угодно, только не конкурс талантов.
— Нет, это музыкальный спектакль. Сюжет основан на легенде, известной как история китайских Ромео и Джульетты.
— Любовь, благословленная Небесами?
— Совершенно верно. Он был бедняком, она происходила из богатой семьи. Они не смогли пожениться. Он умер от разбитого сердца, а она отправилась на его могилу и… Нет, не буду ничего рассказывать. Сама увидишь.
Они заняли места рядом со сценой. Свет погас, печальная музыка наполнила помещение. На сцене появилась прекрасная Чжу Интай в окружении членов своей семьи. Она умоляла их отпустить ее учиться. Родители были шокированы столь неподобающим для девушки желанием, но, в конце концов, разрешили ей поступить в духовное училище с одним условием: никто не должен знать, что она женщина. Чжу Интай была счастлива:
