Но?
Его успокаивала неторопливая манера разговора Куин.
– У меня обязательства перед семьей. – Он вообразил, как она будет всю дорогу доставать его рассуждениями о недостатках его политической программы, но… кивнул, представив расстроенные глаза матери.
Выбора не оставалось. С тяжелым сердцем, натянуто улыбнувшись, он произнес:
– Я ваш вечный должник. С благодарностью принимаю ваше очень любезное предложение.
Достав сотовый, он вызвал менеджера. Куин поговорила с ним. Затем Эйден набрал номер матери. Как и следовало ожидать, она встревожилась:
– Ты совсем не знаешь эту женщину, дорогой. Дорога очень длинная. Ты уверен, что это безопасно?
Как мог, он пытался развеять ее опасения, но без особого успеха. Надо признать, у матери было достаточно оснований для беспокойства. Наконец он сдался:
– Если настаиваешь, я останусь в Перте, пока не закончится забастовка.
– Но ты должен успеть к празднованию.
Эйден подавил вздох. Он обязан вернуться к юбилею. Правда, до него еще две недели.
– Харви считает, что переговоры с бастующими затянутся как минимум на неделю. Билетов нет ни на поезд, ни на автобус.
– О господи.
– Пока что это мой единственный шанс. Когда возобновятся полеты, я пересяду на самолет. Не вижу причин для беспокойства, мама. – Мысль о том, чтобы застрять в Перте, была невыносима.
После короткой паузы он услышал ее голос:
– Конечно, дорогой. Поступай, как считаешь нужным.
Она сняла с себя ответственность, переложив на его плечи. Эйден постарался не сгорбиться под тяжким бременем.
– Перезвоню вечером.
Подхватив свою сумку, он бросил ее в кузов.
– Путешествуете налегке, – заметила Куин.
– Планировал задержаться здесь на одну ночь, – сказал он, устраиваясь на пассажирском сиденье.
Она завела машину и выехала с парковки.
– Далековато забрались ради одного дня.
– На два дня и одну ночь, – поправил он.
Против ожидания, она не взглянула на него, не сводя глаз с дороги.
– Вижу, вы из тех, кто умеет ценить время.
– Верно подмечено.
Светлые волосы Куин Лаверти были собраны в конский хвостик. На ней было нелепое, бесформенное платье до пят. Она не выглядела бедной, скорее, в ней было что-то от хиппи. Эйден нехотя отвел взгляд, ослабил узел галстука и повернулся к мальчикам:
– Робби и Чейз, рад познакомиться. Спасибо, что позвали меня с собой.
– Добро пожаловать, мистер Фейерхол, – блеснул Робби прекрасными манерами.
Эйден мгновенно определил его будущее: отличник в школе, капитан спортивной команды, лидер, блестящий университетский диплом, прямая дорога в политику. Кошмар!
Впрочем, это его личное мнение. Он отогнал ненужные мысли.
– Если ваша мама не возражает, можете звать меня Эйден.
Куин взглянула искоса и улыбнулась:
– Ничего не имею против.
Через десять минут они остановились у небольшого дома и вышли из машины, чтобы сложить в кузов коробки и чемоданы. Рюкзачки перекочевали к мальчикам на заднее сиденье. Эйден настоял на том, чтобы самому погрузить самые тяжелые вещи.
– До свидания, Перт, – махнула рукой Куин.
Сыновья тоже помахали на прощание.
– Мы уже можем поиграть в электронные игры? – спросил Чейз.
– Можете.
С радостными воплями мальчики нырнули в свои рюкзачки. Куин закатила глаза:
– Игровые приставки специально куплены для этой поездки.
«Довольно значительный расход для матери-одиночки», – подумал Эйден. Впрочем, почему он решил, что она одинока?
– Был уговор, что они смогут играть, только когда начнется путешествие.
Разумный шаг. Игры надолго займут мальчиков, как она, вероятно, и планировала. Эйден поерзал на сиденье, наблюдая, как мимо проплывают окраины Перта.
– Слышал, что клерк в агентстве назвал вас миссис Лаверти, но вы не носите обручального кольца. – Он постарался, чтобы голос звучал ровно, не оценивающе, не осуждающе. – Вы замужем, одиноки или…
Она подняла брови:
– Это имеет значение?
– Нет, просто хотел бы знать, как к вам обращаться.
Куин засмеялась, ошеломив его блеском зеленых глаз.
– Почему бы не начать с вас? – предложила она.
Вопрос должен был бы насторожить его, но он только хмыкнул, удобнее откинувшись на спинку сиденья.
– Одинокий. Холостяк. Никогда не был женат. В настоящее время не связан отношениями.
– Исчерпывающий ответ.
– А вы, значит, возвращаетесь домой? Выросли в Ньюкасле?
– Нет. – Она слегка нахмурилась.
Эйден вздохнул: плохое начало. После короткой паузы Куин повернулась к нему с чрезмерно жизнерадостной улыбкой:
– Ваша кампания проходит успешно?
Эйден проглотил проклятие. Неужели с ним можно говорить только о его чертовой работе?
– Да.
Снова наступила тишина. Фальстарт номер два. Куда делась его способность поддерживать непринужденную беседу? Он открыл рот и снова закрыл его. Тяжесть в груди усилилась. Обычно ему не составляло труда справиться с ней, но на этот раз боль не отступала. Виновата забастовка, нарушившая привычный ход жизни. У него появилось время подумать, но это уже ничего не изменит.
Куин сочувственно взглянула на него, и Эйден понял, что она собирается задать вопрос, которого он больше всего боялся. Он хотел было остановить ее, но воспитание не позволило.
– Оправились ли вы и ваши родители после трагедии, произошедшей с вашим братом?
Чуть более тактично, чем обычно, но… Он уставился на дорогу, надеясь не выдать эмоций.
– Простите. Не отвечайте. Должно быть, тяжело выражать горе на публике. Я просто хочу сказать, что безмерно сожалею о вашей потере, Эйден.
Простые, искренние слова сочувствия тронули его, немного смягчив боль в груди.
– Спасибо, Куин.
Она кивнула, тряхнув конским хвостиком.
– Мы переезжаем на оливковую ферму.
Он выпрямился, повернув голову:
– На оливковую ферму?
– Ну да. – Она не отрывала глаз от дороги, но на губах играла улыбка. – Думаю, вам не часто приходилось такое слышать, правда?
– Честно говоря, впервые в жизни.
– Может, звучит не так экзотично, как ферма по разведению альпака или хорьков, но тоже довольно необычно.
Она сумела мгновенно разрядить обстановку одним коротким удивительным признанием.
– Что вы знаете об оливках?
Куин наморщила носик:
– Маринованные оливки с сыром – одна из маленьких радостей жизни.
Эйден засмеялся. В глазах Куин плясали чертики.
– А что вам известно? – спросила она.
– Они растут на деревьях, из них делают масло, а маринованные оливки с сыром – одна из маленьких радостей жизни.
Ему очень нравился ее смех. Эйден даже закрыл глаза, чтобы продлить удовольствие. Это было последнее, что он запомнил.
