– У тебя какие-то особенные критерии к ухажерам?
– Ты что, заигрываешь со мной? – Ее серые глаза распахнулись от деланого ужаса.
– Возможно. – Едва ли ее возможно смутить.
– Но почему? – Она нахмурилась, пристально глядя на него.
– Почему бы и нет?
– Что-то я не понимаю. Наверное, я просто не умею радушно встречать гостей.
– Думаешь, не умеешь?
– Все полагают, что я не особенно хорошо общаюсь с людьми, моя семья особенно. Ни у одного члена моей семьи нет проблем с поддержанием социальных контактов, так что мне лишь остается довериться их глубоким познаниям в этой области.
– Я думаю, что ты очаровательная. – Дамиан был удивлен, ведь он действительно так считал. И даже больше: ему открылось, что эта юная ученая на редкость привлекательна. Она разительно отличалась от его обычных спутниц модельной внешности, но он был бы не против рассмотреть ее тело, скрывавшееся под халатом.
– Да, некоторые думают так же, но впечатление рассеивается как дым. – Она вздохнула, но через мгновение ее лицо вновь стало непроницаемым. – Все в порядке. Я привыкла к этому. Главное, что у меня есть работа, и это действительно важно.
Он уже узнал это о ней, равно как и многое другое, что он почерпнул из досье, составленного его дядей.
– Ты увлечена своим исследованием?
– Оно очень важное.
– Да, именно поэтому я здесь.
Улыбка, которой она его одарила, была белоснежной, глаза ослепительно засияли.
– Это так. С вашей помощью станет возможно вывести исследование на новый уровень.
– Таков был план. – Дамиан разумно решил, что, если он предстанет перед ней в образе инвестора, Шанель будет к нему более благосклонна. Так и вышло.
– Почему ты здесь? – спросила она.
– Я думал, что это мы уже выяснили.
– В большинстве случаев жертвуют без предварительной проверки.
– Ты недовольна тем, что «Уилкс и Таннер» не стали слепо инвестировать твое исследование?
– Нет, просто нахожусь в легком замешательстве.
– Неужели?
– Как ты убедишься в том, стоит ли оно того? Я имею в виду, что достаточно легко ввести в замешательство новичка.
– Но не университет Вашингтона.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
– У тебя действительно нет никаких строгих критериев отбора?
– М-м-м… нет.
– Ты действительно очень умная.
– Нет. – Женщина покачала головой.
– Но это так и есть.
– Это не так. Я могу смотреть на двигатель своей машины от рассвета до заката и все равно не смогу сказать тебе, где находится дожигатель выхлопных газов.
– Он под двигателем.
– Правда?
– Я тебя понял, но ты хотя бы знаешь, что этот механизм есть в твоей машине. Так же, как и я знаю основные факты об исследовательской деятельности в лаборатории.
– Я знаю о дожигателе только потому, что его как-то украли у моей матери. Думаю, эти подростки продали его из-за металла. Мать была в ужасе.
– Понятно. – Дамиан почувствовал, как губы помимо его воли растянулись в улыбке.
Ее серые глаза задумчиво сузились:
– Ты ведь из Волариса, не так ли?
Он едва смог скрыть удивление:
– Да.
– Не удивляйся, мой прапрадед помогал там в разработке нефтяных месторождений. Неужели ты думал, что я не знаю о том, что в Сиэтле нет никакого офиса, только представительство фирмы? Они, кстати, оплатили мое образование в университете.
Это было давнее соглашение между ними и Бартоломи Таннером. Она слишком много знала, гораздо больше, чем того требовалось.
– Ему был пожалован титул барона, что значит, что ты благородная дама.
– Я знаю это, но моя мать – нет. – По тому, как это прозвучало, казалось, Шанель хотела, чтобы так это и оставалось. – И кстати, титул достался бы мне лишь при условии, если бы я была потомком по прямой линии без братьев или сестер.
– У тебя они есть? – спросил Дамиан, уже зная ответ. Было необходимо придерживаться сценария первого знакомства.
– Нет.
– Так, значит, ты по праву можешь называться леди Таннер.
– Я предпочитаю просто Шанель. – Ее соблазнительные розовые губы изогнулись в улыбке.
– Твоя мать француженка? – Дамиан продолжал беседу двух незнакомцев. Он всегда предпочитал быть подготовленным, прежде изучив все материалы, касавшиеся этой женщины.
– Нет, ей просто нравится этот бренд.
– Она назвала тебя в честь дизайнерского бренда? – В его исследовании этого не было.
– Ну, мне еще повезло, что меня не назвали Мерседес или Ауди, – рассмеялась она. – Мама дала мне самое подходящее имя, сама того не понимая.
– Почему ты так говоришь? – Ему было действительно интересно.
– Мама очень любит своих дизайнеров, но она никогда не подозревала, что Коко Шанель начала свое дело, руководствуясь лишь удобством и элегантностью. Она носила брюки, когда женщины просто не могли себе это позволить исходя из приличий. Коко была глубоко убеждена, что красота должна быть чем-то легким и удобным.
– Неужели?
– О да. Моя мать же руководствуется принципом «красота требует жертв». Она хотела бы, чтобы я была такой же, но, как видишь, это пустая трата времени. – Шанель указала рукой на свой лабораторный халат, наброшенный поверх брюк цвета хаки и синюю футболку.
Футболка, быть может, и не являлась творением именитого дизайнера, но была удачно скроена, подчеркивая все соблазнительные изгибы ее тела. Шанель не была полной, но и худой ее не назвать, грудь наверняка не меньше третьего размера. Уж этой информации в досье точно не было, он был в этом уверен. В другом случае он бы не почувствовал столь приятного удивления.
– Ты смотришь на мою грудь.
– Прошу прощения.
– Ничего, – вздохнула Шанель. – Я не обижена, просто не привыкла. В лаборатории мужчин больше интересуют результаты моих исследований.
– Как глупо с их стороны.
– Если тебе так кажется…
– Да, я в этом уверен.
– Ты опять флиртуешь.
– Будешь игнорировать меня, как парня из службы доставки?
– Ты предоставишь мне возможность проигнорировать тебя еще раз?
– О, следующий раз обязательно состоится.
Шанель находила это невероятным, но он сдержал свое слово. Встреча не касалась рабочих моментов. Дамиан действительно хотел увидеть ее. Шанель не оставила ему номер телефона, но он позвонил и пригласил ее на ужин. Странно, что он приложил столько усилий, чтобы сделать это. Тем не менее это было лестно. Они сходили в кино, на авторский фильм, о котором она упомянула лишь вскользь.
Шанель не часто ходила на свидания. Она смущалась, когда у нее не получалось поддерживать обыденную беседу. Даже другие ученые находили ее утомительной вне стен лаборатории. Но, казалось, Дамиан был другого мнения – он не скучал в ее компании. Не обиделся, когда она сказала какую-то глупость. Не шикал не нее перед другими, пытаясь прекратить допрос с пристрастием официанта в ресторане. Это было совершенно не похоже на любой из ее выходов в свет, и Шанель почувствовала, что ее интерес к этому мужчине стремительно растет. Еще никогда она так не смеялась в компании другого человека, не говорила так увлеченно, если разговор не касался науки. Так уютно ей еще не было ни с кем.
