Фрэнки покачала головой:
— Мой отец умер несколько лет тому назад. Мать жива. Артур и его жена умерли. Поместьем Паэуллов управляет их сын Джайлз. У него, кроме этого, своя компьютерная фирма. Но я не живу в доме Пауэллов, — торопливо добавила Фрэнки. — Вернее, живу, но не в их новом доме. — И, глядя на Харриет, обескураженность которой была ей понятна, она поспешила пояснить: — Семья Пауэллов распалась на две отдельные династии, когда мой отец получил в наследство звание пэра. Он и Грейс, моя мать, вступили во владение поместьем и переехали туда, в сельский дом. А в доме, в котором они жили раньше, теперь живу я. Совсем одна. Это большой дом, но отнюдь не такой величественный, как тот, другой…
Она замолчала, и Харриет вдруг все поняла.
— Вы никогда не были замужем? — спросила она. Засмеявшись, Фрэнки покачала головой:
— Нет, собиралась было как-то… но… — Она пожала плечами.
Закусив губу, Харриет представила, как одинокая старая женщина бродит по большому пустому дому. Как бы читая между строк, она догадалась, что ее тетя и бабушка недолюбливают друг друга.
Фрэнки неожиданно почти надменно посмотрела в глаза Харриет:
— Дом у меня большой, но очень запущенный. Боюсь, что у меня не много денег, но я — черт побери! — не собираюсь просить их у матери. Или у Джайлза. Дом находится в небольшой деревне, которая называется Риссингтон-Бассет. Там мало что случается. Тебе там, наверное, будет скучно. Если ты согласна жить со мной, тебе придется подыскать себе работу. Мне хватает денег только на себя. — Она еще выше подняла подбородок. — Но если тебе, Харриет, нужен дом, считай, что он у тебя есть.
* * *
Далеко за Атлантическим океаном, Ванни Макаллен, не подозревающая о существовании Харриет Дженсен, подошла к своему огромному, занимающему часть комнаты гардеробу и достала длинную коричневую юбку. Она даже не взглянула на ряды модных платьев, купленных на выставках мод в Париже, Милане, Лондоне и Риме.
В пятнадцать лет ей еще доставляло удовольствие покупать эту великолепную дорогую одежду. Сейчас же, когда ей почти исполнилось восемнадцать, она, лишь на минуту остановившись, чтобы оглядеть шелк и атлас, закрыла чемодан, в который положила только темные деловые костюмы. Там, куда она направляется, шелк и атлас ей не пригодятся.
Ванни взяла в руки свою последнюю фотографию, сделанную по заказу отца. Она выглядела на ней моложе своих семнадцати и была похожа на испуганного ребенка. Ванни покачала головой. А вот это не надо. Пугаться не надо, черт возьми!
Вновь подойдя к гардеробу, она выбрала самую простую блузку, аккуратные брючки и несколько дорогих аксессуаров — кожаный пояс от Гуччи, шарф от Диора, пару тонких лайковых перчаток цвета карамели. Это поможет ей выглядеть элегантно. Если ты ищешь работу и у тебя к тому же нет специальности, внешность — это главное. У хорошо одетой, с безукоризненным макияжем девушки по крайней мере будет шанс что-то найти.
Чемодан ничем не выдавал свою принадлежность Ванни Макаллен, единственной дочери и чудовищно богатой наследнице Чака Макаллена, автомобильного короля восточного побережья Америки.
Подумать только, как далеко шагнул ее отец — сын пекаря из беднейшего квартала Бостона. Он был личностью, настоящим мужчиной — ее отец, женившийся по любви, работавший как дьявол, ставший мультимиллионером и почти самостоятельно растивший своего единственного ребенка, когда его любимая жена умерла.
Это он, грубый Макаллен, возил свою расцветающую пятнадцатилетнюю дочь на все эти выставки мод, полный решимости не допустить, чтобы она была лишена хоть части того, что дала бы ей мать.
Ванни вновь взяла в руки фотографию. Она знала, что у нее красивые глаза, прекрасные длинные, темные, мягкие как шелк волосы. Но она хотела бы быть блондинкой. Да вот и рост… Она с грустью убедилась, что остановилась на пяти футах шести дюймах и выше уже не будет. И топ-моделью, что было ее заветной мечтой, она уже никогда не станет. Губы Ванни приоткрылись в улыбке.
Если быть честной с самой собой — а Ванни всегда так и поступала, — то следует признать, что моделью она стать все-таки сможет, если захочет.
Да ее отец выкрутит руки газетам и журналам, кормящимся от его рекламы, и ее лицо появится на их страницах, рекламируя губную помаду, лак для машин, да что угодно. Ванни знала, что мир — в ее распоряжении. Во всяком случае, он может предоставить ей все, чего хочет богатая и безмерно балуемая отцом наследница.
Она почувствовала глубокую печаль, когда, засунув в боковые карманы чемодана еще одну пару великолепных итальянских туфель, в последний раз защелкнула замки. Все. Конец хорошей жизни.
Раньше, когда она отправлялась, например, в круиз по Карибскому морю или на горнолыжный курорт в Альпы, у нее всегда был большой багаж. И этот единственный чемодан, намеренно скромный, выглядел теперь довольно-таки жалко.
Наверное, ей следует поблагодарить предков ее отца, живших в горной Шотландии, за то, что она практична и трезво смотрит на жизнь. Ее сверстники и друзья все время попадают в какие-то истории, связанные с пьянством или — того хуже — наркотиками. У отца Ванни же никогда не было причин беспокоиться по поводу «синдрома богатых людей». Например, она ни разу не врезалась в дерево на своем ослепительно новом «порше» — подарке отца к семнадцатилетию. Впрочем, подумала она, водить «порше» ей больше не светит. Как и все прочее, машину она оставляет.
Вернувшись к шкафу, она вынула из него теплое шерстяное пальто и бросила его на кровать. Уезжать пока рано. Швейцарские часы на руке показывали только половину девятого.
Она выглянула в окно. Фонтан во дворе, выключенный на зиму, вдруг осветили фары машины, остановившейся перед широкими, управляемыми с пульта воротами.
Все чувства Ванни напряглись. Даже если бы она не знала, что он должен быть на обеде, она бы все равно поняла, что это он.
Ворота открылись, и машина, шурша колесами по щебенке, проехала несколько метров по дорожке и остановилась.
Сердце Ванни бешено забилось. Открылась дверца, и из машины показалась нога в джинсовой брючине. Ванни, несмотря ни на что, не смогла сдержать смех. Кто, кроме Бретта Карвера, может появиться на обеде в доме Макалленов в джинсах, пусть и суперфирменных?
Она смотрела, как из английского «ягуара» постепенно появилась вся его шестифутовая фигура. А почему бы ему и не быть высоким? Бретт Карвер вырос на ферме в Канзасе и наращивал мускулы, водя тяжелые машины, когда она еще брала уроки дикции у миссис Дюбарри. Падающий из дома свет делал его темно-рыжие волосы каштановыми. Как будто почувствовав, что за ним наблюдают, он внезапно повернулся и поднял голову.
