Меня начало трясти еще до того, как он протянул мне руку. Вот сейчас этот человек вынесет приговор нашему сыну.
Я не знала, брошусь ли я ему в ноги или начну ненавидеть смертной ненавистью, но вид у меня, наверное, был таким странным, что сестра взяла меня под локоть и прошептала:
— На вашем месте я бы села, миссис Росс.
Я покачала головой и осталась стоять рядом с мужем.
Сэр Джон Риксон-Додд поздоровался с нами совершенно обычным голосом, но в голубых глазах светилось участие.
— Я только что осмотрел вашего мальчика, — начал он.
— Да… — выдохнула я и почувствовала, как Стив вцепился в меня рукой.
— Давайте пройдем в кабинет главврача и побеседуем.
Стены кабинета были увешаны групповыми фотографиями медперсонала. Над письменным столом находился большой портрет основателя больницы.
Сэр Джон Риксон-Додд прочистил горло.
— Я понимаю, что для вас настали трудные времена. Мне ужасно жаль. Я читал о той аварии в газете. Кошмарный случай.
— Кошмарный, — прохрипел Стив.
— Ну… — не выдержала я. — Ну? Прошу вас, сэр Джон, скажите нам. Бинг выживет… или умрет?
— Хотелось бы мне порадовать вас хоть чем-нибудь, миссис Росс. — Видно было, что он с большой неохотой произносил эти слова, но во мне сразу же выросла неприязнь к нему. Какое ужасное начало! — Мальчик в очень плохом состоянии. Обгорело около шестидесяти процентов кожи. К счастью, лицо не затронуто, и некоторые ожоги поверхностны и вскоре заживут. Но нам нужна здоровая кожа для пересадки на особенно сильно обгоревшие участки тела. Мне ужасно больно говорить об этом, но я хочу, чтобы вы поняли меня.
У меня ноги подкосились.
— Так, значит, он все-таки умрет?
— Мне ужасно не хочется говорить это, — с жалостью поглядел на меня сэр Джон Риксон-Додд. — Пока человек жив, надежда тоже жива. Но надежда эта призрачна, из-за высокого процента ожогов.
— Но разве моя кожа не сгодится? — вклинился Стив.
— Или моя… я тоже готова отдать свою кожу, — с жаром накинулась я на хирурга.
— К сожалению, чужая кожа не подходит, и родители не исключение. Организм быстро отторгнет ее. Думаю, нет никакой необходимости вдаваться в медицинские подробности, вы все равно ничего не поймете, только еще больше расстроитесь.
— Но должен же быть какой-то выход, — прокаркала я. — Должно быть какое-то средство…
— Нет, пересадка кожи от одного человека другому — дело безнадежное, за исключением редких случаев. Вот если бы у него был брат-близнец…
У меня чуть сердце из груди не выскочило.
— Близнец… — Мы со Стивом в один голос повторили это слово.
— Однояйцевой близнец, если быть точным, — добавил Риксон-Додд. — Кожа от простого двойняшки тоже не подойдет. Но от однояйцевого близнеца кожу пересадить можно, и тогда появилась бы надежда на выздоровление.
— Выходит, Бинг пока еще не умирает?.. — выдавил Стив.
— Пока нет. Он очень здоровый мальчик и хорошо держится, но сердце его слабеет с каждым днем. Я хочу, чтобы вы поняли… мистер Росс… миссис Росс… — Великий специалист переводил взгляд с меня на Стива. — Я знаю, что вам тяжело с этим смириться, но столь обширные ожоги отнимают все силы организма. Немногие выживают даже с пятьюдесятью процентами ожогов тела. Ребенок пребывает в состоянии шока. Чуть позже к этому добавится опасность заражения и анемия. Далее встает вопрос о пересадке кожи.
Я отпустила руку мужа и отвернулась. Наверное, он подумал, что я снова впала в отчаяние.
— О господи, у Бинга нет брата-близнеца! — закрыл он лицо руками.
— Сестра сказала мне, что он — единственный ребенок в семье, — сказал Риксон-Додд.
— А моя кожа не подойдет… никак… — прохрипел Стив.
— Только как временное средство. На две-три недели хватит, но потом начнется отторжение, — мягко объяснил доктор.
Стив отодвинулся от меня, и я почувствовала, что осталась совсем одна в этом мире. Никто из них даже не подозревал, что за дикие мысли скачут в моей голове. Меня словно грузовик переехал, я окончательно потеряла над собой контроль и готова была закричать: «Но у него есть брат! Есть однояйцевой брат-близнец!»
— Мистер Росс, держите вашу жену, — услышала я голос доктора Блэка и провалилась в небытие.
В сознание я вернулась, лежа на софе в совершенно другой комнате. Наверное, меня перенесли туда. Я открыла глаза и огляделась. В голове было абсолютно пусто. Сэр Джон Риксон-Додд исчез. Стив разговаривал с высокой миловидной женщиной в темно-синем платье и белой накрахмаленной шапочке. Ее пытливые добрые глаза глядели на него поверх очков. Доктор Блэк сидел рядом со мной, пытаясь прощупать пульс.
— Вам лучше, миссис Росс? — одарил он меня ободряющей профессиональной улыбкой.
— Да. Спасибо. — Я попыталась сесть.
Стив тут же обернулся ко мне, лицо постарело и посерело.
— Как ты, милая? Все нормально?
— Да. — Голос мой прозвучал слишком угрюмо. Я собралась встать, но доктор Блэк не позволил.
В комнату вошла сестра с чашкой крепкого чая.
— Все в порядке, вы просто перенесли шок. Ничего удивительного, — сказала высокая женщина. — Оставайтесь здесь, сколько пожелаете, милая моя миссис Росс.
Прежние мысли вихрем ворвались в мою голову, чувство слабости прошло. Я словно очнулась от тяжкого сна и была готова броситься в бой.
Бинг умрет, если не сделать пересадку кожи от близнеца. Любая другая кожа лишь отодвинет час икс, выход из положения один — и он кажется невероятным.
«Кажется». Да, это только кажется. Для всех других, включая Стива, который твердо уверен, что Бинг — единственный ребенок.
— Доктор Блэк, скажите, — прохрипела я, — если Бингу пересадят другую кожу незамедлительно, сможет ли он протянуть еще немного?
— Да. Думаю, что да. Если это произойдет в течение двух ближайших дней. Вопрос один — сколько он протянет. Риксон-Додд очень тщательно осмотрел мальчика и прекрасно осведомлен о всех его ранах. Наш враг — инфекция. Мы, конечно, делаем все возможное, пытаемся найти новые методы борьбы с ожогами, но боюсь, что пересадка чужой кожи лишь временная мера и ненадолго поможет вашему сыну.
— Но если у Бинга был бы брат-близнец и вы пересадили бы его кожу на самые тяжелые участки, то Бинг остался бы жив? И поправился бы? Не стал бы инвалидом на всю оставшуюся жизнь?
Во взгляде доктора ясно читалось, что он считает это дело абсолютно безнадежным.
— Нет, инвалидом бы он не стал. Вполне вероятно, что почти никаких следов не осталось бы. Современные средства позволяют достичь идеального результата. Конечно, кожа никогда не будет выглядеть по-прежнему, и лечение потребуется длительное. В больнице придется пробыть месяцев пять, если не дольше. Процесс заживления подобных ран довольно продолжителен. Потом долгие годы наблюдения, пока рост не прекратится.
