– Никто не говорит, что я здесь, чтобы наблюдать за вами, – сказал Уилсон.
– Никто не говорит, что не для этого.
Ни психиатр, ни отец ничего не ответили. Помолчав, Джереми уточнил:
– Я поделился с доктором Уилсоном беспокойством по поводу твоего нестабильного поведения в последние годы.
– Вы правильно сделали, обратившись за помощью. – Доктор Уилсон говорил с ней, как с ребенком или умственно отсталым человеком. – Но я вынужден согласиться с вашим отцом. Ваши поступки после смерти матери отражают ухудшение вашего состояния.
– У меня нет никакого состояния. – Зато у нее есть мозги, которые сейчас начали работать. – Джереми, ты хочешь, чтобы меня признали психически неполноценной? Тогда бумаги, которые я подписала, окажутся недействительными. Это не сработает.
Судя по выражению его лица, отец был с этим не согласен, и, что еще хуже, психиатр покачал головой:
– То, что вы подписали такой документ, сложно назвать осмысленным поступком.
– Вы так считаете?
– А вы?
– Я действовала осмысленно. Кроме того, то, как я поступаю со своими деньгами и имуществом, – не ваше дело, доктор Уилсон, равно как и не Джереми Арчера.
– Вы называете отца по имени. Это говорит о многом.
Кем он себя мнит, выдумывая психологические проблемы, основываясь только на предвзятых жалобах отца и нескольких секундах абсолютно непрофессионального диалога?
– Его экономка ближе мне, чем он.
Может, это и преувеличение, но пусть они попробуют доказать обратное.
Психиатр был озабочен.
– Недостаток эмоциональной близости с единственным оставшимся родителем – это то, с чем мы можем поработать.
– Доктор Уилсон, вы никогда не были и не будете моим врачом. Теперь прошу меня простить. – Мэдди повернулась, собираясь уйти.
– Мэдисон, – позвал ее отец, но она не остановилась.
Ей было все равно, какие угрозы он наговорит ей на автоответчик.
Мэдди была на парковке, когда ее телефон зазвонил. Вик.
– Отец узнал, что я посещаю психотерапевта.
– Я ничего не говорил ему.
– Не сомневаюсь.
– Хорошо.
– Я просто… – Расстроена. Смущена. Напугана. – Он хочет признать меня недееспособной и аннулировать документы по передаче акций холдинга.
– Я не…
– Но он кое-чего не предусмотрел, – перебила его Мэдди.
– Ты о чем? – Вместе с любопытством в голосе Вика сквозило беспокойство.
– Если я была не в состоянии подписывать те бумаги, то точно так же я была не в состоянии принести клятву, а значит, наш брак недействителен. Тогда рухнут великолепные планы Джереми выдать меня замуж за наследника холдинга.
Вик что-то пробурчал, потом сказал:
– Этого не случится.
– Мне казалось, наши с ним отношения пошли на поправку.
– Так и есть.
– Если кто и потерял разум, так это Джереми.
– Да. Мэдисон…
– Ведь ты на моей стороне, правда?
Ее муж не должен поддерживать своего друга и учителя.
– Конечно. Ты моя жена и всегда будешь ею.
Потому что он жаждет получить контроль над ИХА. В эту минуту Мэдди очень хотелось, чтобы между ними существовала другая, неразрывная эмоциональная связь. Любовь.
Ей необходима была любовь мужа.
Мэдди совсем не беспокоило, что Джереми вернулся к старым привычкам, но осознание того, что мужчина, которого она любит больше жизни, ценит ее чувства, не разделял их, внезапно причинило такую боль, что она не могла ее игнорировать.
– Мне нужно подумать, – заявила молодая женщина.
– Что? Мэдисон, где ты? Я приеду.
– Нет, я просто… Дай мне немного времени, Вик. – Она отключила телефон.
Ей не хотелось ни с кем говорить. Даже с Роми.
Мэдди забралась в свою маленькую машину – не самый ожидаемый выбор для состоятельной наследницы, но она заботилась об окружающей среде. Молодая женщина направилась в свое любимое кафе в книжном магазине.
Как она собирается жить с мужем в любви, зная, что он не отвечает на ее чувства?..
Мэдди не была в кафе со времен шумихи с Перри, но теперь ей нужно было место, куда не догадался бы приехать Вик. Она сделала обычный заказ и заняла любимый столик между книжными стеллажами и окном. Нижняя половина окна была задекорирована под книжные полки, так что с улицы ее нельзя было увидеть, если только кто-нибудь не подойдет вплотную. Мысли в голове путались, кофе остывал, а Мэдди думала.
Вик действовал так, словно любил ее.
Он не мог насытиться ею сексуально. Счастье Мэдди было очень важно для него. Если у него была возможность, он всегда старался провести время с ней. Он хотел, чтобы она стала матерью его детей.
Однако, вернувшись, благодаря отцу, в страну под названием Жестокость, Мэдди ощутила возросшую потребность в эмоциональной поддержке. Ей необходимо было услышать, что Вик любит ее. Тогда она перестанет сомневаться.
Женщина все еще не нашла ответа на этот вопрос, когда услышала мужской голос, который она не рассчитывала больше услышать, окликнувший ее по имени.
Она посмотрела вверх и нахмурилась:
– Уходи, Перри.
– Ты не отвечаешь на мои звонки и сообщения.
Он еще удивляется?
– Я заблокировала твой номер.
– Я догадался.
– Ты не должен разговаривать со мной.
– Ничто в договоре, который заставил меня подписать тот подонок, который женился на тебе, не указывало на то, что я не могу говорить с тобой. – Он явно был раздражен этим.
– А чего ты ожидал?
Перри притворился уязвленным, как всегда делал это раньше.
– Я не думал, что ты разрушишь шесть лет нашей дружбы из-за одной маленькой ошибки.
– Это был не первый случай, когда ты лгал журналистам о нас. – Теперь его печальный взгляд не трогал ее сердце.
Перри вздрогнул. Он, судя по всему, не предполагал, что она догадается.
– Это все было безвредно. Мне просто требовались деньги. Не всех с рождения кормили из серебряной ложечки интернационального холдинга Арчера.
– Рассказ о том, что я ненасытная женщина, не способная удовлетвориться одним партнером, не был безвредным. Ты разрушил мою репутацию.
– Всего на двадцать четыре часа. Виктор Бек позаботился об этом.
– Конрад – непревзойденный мастер.
– Специалист твоего отца по работе со СМИ? Да, я ожидал, что вы его подключите, но по сравнению с жестокой акулой, за которую ты вышла замуж, он ласковый котенок.
– Вик заступился за меня, когда ты скормил меня волкам. Не уверена, что в данном случае он заслуживает определения «жестокий».
– Ты же знаешь, что я не хотел этого.
Похоже, Перри не сомневался, что она ему поверит. Какое ничтожество! И этот парень был одним из ее лучших друзей целых шесть лет.
– Ты солгал. Это главное.
