— Я был зол на твоего отца за то, что по его вине ты оказалась в такой возмутительной ситуации.
— Ты мог бы потребовать, чтобы я стала твоей любовницей. Так было бы намного проще. Вместо этого ты с помощью шантажа заставил меня выйти за тебя замуж.
— Я хотел, чтобы ты стала моей законной женой и носила мою фамилию.
Она сама ступила на опасную тропу, и ей нужно было пройти ее до конца.
— Зачем ты поставил условие, чтобы я родила тебе наследника?
— Это было лишь средство для достижения цели, — признался Хавьер. — Я знал, ты никогда не бросишь своего ребенка. Нашего ребенка. — Он сделал паузу. Его глаза были темными как угли. — Я живу надеждой, что однажды ты захочешь подарить мне сына или дочь.
Ее глаза расширились, рот приоткрылся.
— Ты не предохранялся.
— Думаешь, у меня не возникала мысль, что ты в знак протеста могла принимать противозачаточные таблетки?
Разве она могла его одурачить? Он знал особенности человеческого разума и предугадывал поступки людей.
Внезапно к горлу подступил комок, и Роми тяжело сглотнула.
— Я ненавидела тебя за это условие.
— И не только за это.
— Да, — призналась Роми… и вдруг поняла, что за прошедшие несколько недель ее чувства к нему изменились на противоположные.
Хавьер опустил ее и уложил рядом с собой. В его улыбке было столько тепла, что внутри у нее все начало таять.
— Спи спокойно, mi mujer. — Он коснулся губами ее лба. — Знай, этой ночью я буду рядом.
Роми почувствовала себя защищенной. Ей хотелось поблагодарить его за это, но прежде, чем она смогла произнести слова, ее веки сомкнулись и она погрузилась в сон.
Теплые солнечные лучи проникали сквозь ставни.
Проснувшись, Роми обнаружила, что находится в постели одна.
Хавьера в комнате не было. Взглянув часы, она выругалась себе под нос, соскочила с кровати и бросилась в ванную. Рука и ребра побаливали, и утренние процедуры отняли у нее больше времени, чем обычно.
Было уже почти восемь, когда она вошла в кухню, где ее встретила удивленная Мария.
— Доброе утро. Хавьер уже уехал в город и велел мне не беспокоить вас.
— Сегодня рабочий день. Мне нужно в школу. — Чтобы вывести ее из строя, нужно что-то более серьезное, нежели ушиб запястья.
Экономка посмотрела на нее с сомнением:
— Вы думаете, это разумно?
— Вполне.
— Как ваша рука?
Она болела, но проблему можно было решить с помощью таблеток.
— Нормально, — уклончиво ответила Роми и взяла из холодильника йогурт и банан, после чего на ходу съела тост и выпила кофе.
Движение на дорогах в это время было медленней обычного, и ей не составило труда вести автомобиль. Когда она вошла в учительскую, коллеги тепло встретили ее и справились о ее самочувствии. Это подняло ей настроение.
Ей нужно было посмотреть расписание, и она пошла в класс раньше обычного. В коридоре ее догнала одна из ее учениц.
Эта невысокая симпатичная блондинка была лучшей из ее учениц. Ее звали Сьюзи. Год назад она переехала в Сидней из Вашингтона.
— Сьюзи? Ты хотела со мной поговорить?
— С вами все в порядке? — В глазах девушки было искреннее беспокойство.
— Да, спасибо.
— Было бы ужасно, если бы с вами что-то случилось. — После небольшой паузы Сьюзи продолжила: — Вы для меня пример для подражания. — Она снова помедлила, после чего слова полились рекой. — Вы тоже здесь новенькая, а нам, новичкам, всегда сложнее, чем остальным. Одна моя подруга видела, как я кладу в ваш портфель письмо, и рассказала об этом моей матери. Та отругала меня и велела мне все вам рассказать и извиниться, потому что вы можете обо всем сообщить школьной администрации. — Она глубоко вдохнула. — Пожалуйста, простите меня и никому не рассказывайте о моих письмах. Я не хотела причинить вам вред. Я просто хотела, чтобы вы знали, что вы отличный педагог.
Роми с трудом спрятала свое облегчение. Проблема разрешилась сама собой, никто не пострадал.
— Мне очень приятно это слышать, но впредь знай — анонимные письма могут вызвать серьезные неприятности.
Девушка виновато посмотрела на нее:
— Я не хотела вас напугать. Мне действительно очень жаль. — В ее глазах промелькнула надежда. — Вы правда на меня не сердитесь? Если вы меня не простите, я этого не вынесу.
— Учителя хотят для своих учеников только лучшего, и им приятно знать, когда те ценят их профессиональные качества.
— Только свое восхищение не следует выражать анонимно.
— Ты все правильно поняла.
Лицо Сьюзи просветлело.
— Вы не будете жаловаться на меня директору?
— Обещаю. Только больше так не делай.
— Спасибо вам. Вы лучше всех.
В этот момент прозвенел звонок, возвестив о начале собрания в актовом зале. После вчерашнего инцидента директор решил провести с учениками старших классов разъяснительную беседу. По окончании собрания он отвел Роми в сторону:
— Сегодня утром я разговаривал с вашим мужем, и мы решили, вам лучше отдохнуть до конца недели.
Мы? Она не сомневалась, что эта идея целиком принадлежала Хавьеру.
— Моему мужу следовало сначала посоветоваться со мной, — возмутилась Роми. — Я не нуждаюсь в отдыхе.
— Тем не менее я уже распорядился, чтобы с завтрашнего дня до конца недели ваши уроки вел другой учитель. — Он помедлил. — Вчера вы очень храбро себя вели и своим мужественным поступком предотвратили более серьезные проблемы. Считайте эти несколько выходных особой формой нашей благодарности.
Отказаться было бы невежливо, и Роми согласилась.
Искушение позвонить Хавьеру и потребовать объяснений было очень велико, но ей следовало идти в класс. Она и так уже опаздывала.
Только во время ленча Роми достала свой мобильный и проверила сообщения. Два было от Хавьера, по одному от Кэсси и отца.
Она сначала поговорила с Кэсси, затем позвонила Хавьеру.
— Ты в школе? — Он знает, черт бы его побрал. От его бархатного голоса по ее телу пробежала приятная дрожь. Она вспомнила, как они вчера занимались любовью в ванне.
— Что заставляет тебя так думать?
— Твое упрямство, — протянул он. В его тоне слышались нотки веселья.
— Я бы предпочла называть это преданностью своему делу.
— Я с нетерпением жду продолжения разговора сегодня вечером.
— Нам больше нечего обсуждать.
— Ты так думаешь? Buenos dias, Роми.
«Какой же он сексуальный», — подумала Роми. По правде говоря, она тоже не могла дождаться, когда вернется домой.
Вчера он сказал, что обожает ее, и она на мгновение потеряла дар речи. А может, эти слова были сказаны под влиянием сиюминутного порыва? Она боялась спросить.
