Его губы обжигали ее кожу, двигаясь по шее вниз, в ложбинку между грудями. Движения — нетерпеливые, не допускающие возражений. В сторону полетела шелковая блузка.
— Алли… — шептал он, вызывая восторг, переполнявший ее.
Она прильнула к нему, отвечая на поцелуи. Но он все-таки контролировал себя, потому что слегка ослабил объятия.
— Эрнан? — Она удивленно посмотрела ему в глаза.
— Этого недостаточно, Алис. Ты хочешь отблагодарить меня? У нас еще все впереди.
Когда она повернулась, чтобы выскользнуть из его объятий, Эрнан не отпустил ее.
— Нет, между нами больше не будет непонимания, — спокойно сказал он. — Я хочу тебя, так хочу, что живу с мыслью о тебе двадцать четыре часа в сутки, когда работаю, ем, сплю, с того момента, как мы впервые увиделись. Но, как я уже сказал в Сан-Диего, для меня недостаточно только твоего тела. Ты в отчаянии сегодня, да?.. Понимаю, поэтому и пришел. И я всегда буду с тобой.
Он сделал шаг назад, его руки все еще сжимали ее, но тела уже не соприкасались.
— Мы будем вместе — будем обязательно — это ясно, потому что ты так же сильно хочешь меня, как я тебя.
— А если я не смогу? — прошептала она.
— Сможешь…
— Потому, что ты всегда получаешь то, что хочешь? Потому, что твои деньги могут купить всех и каждого?
— Нет. Потому что я смогу справиться с тем несчастьем, которое произошло с тобой. И неважно, как глубоко ранил тебя тот негодяй, я смогу унять твою боль. Я знаю это.
Она вновь, уже без всяких сомнений, поняла, что любит его. Но сейчас это знание огнем жгло тело и приносило такую муку, с которой не было сил справиться и скрыть ее. Что бы Эрнан ни сделал, какую бы цену ни заплатил, он не сможет вернуть то, чего лишил ее нож хирурга. И если что-то и чувствует к ней — то скорее всего жалость и участие, а разве этого достаточно, чтобы называться любовью?
— Я думаю, что тебе лучше уйти, Эрнан.
Последовало короткое замешательство, а затем он кивнул и начал говорить. Голос был спокоен и ровен:
— Я тоже так думаю, но я вернусь, хорошо? И буду возвращаться, пока не услышу: «Останься!»
Она не ожидала этих слов, хотела возразить, но не успела.
— Я не сдамся, — сказал он с порога, — никогда не сдамся!
Во вторник и в среду Алис не могла дождаться, когда закончится рабочий день.
Накопилась масса дел, связанных с предстоящими торжествами, но работа в этот раз мало помогла ей отвлечься от своих мыслей. И уже в пять она покидала офис и отправлялась в свой одинокий дом. Вот и сегодня квартира была пуста, пуста до боли.
Алис заставила себя съесть сандвич и проглотила пару таблеток аспирина, чтобы унять головную боль. А потом начала обзванивать соседей. Казалось, что единственный способ обрести душевное равновесие и вернуть работоспособность — это постараться выбросить из головы все мысли об Эрнане Гордоне.
Неожиданный звонок в дверь вывел ее из задумчивости. В окно барабанил дождь, было уже темно. Взглянула на часы и с ужасом увидела, что уже полночь. Кто же в такое время так настойчиво звонит? Она подошла к двери и распахнула ее.
У порога стоял Гордон, и в его руках — отощавший, промокший Джоки.
— Он испуган и голоден, думаю, ему понадобится какое-то время, чтобы прийти в себя, — спокойно сказал ночной гость и передал жалобно мяукающее животное Алис. — И не открывайте дверь поздней ночью, но спросив, кто там, — добавил он, поворачиваясь, чтобы уйти.
— Эрнан! — Она смотрела на него, преисполненная чувства благодарности, но еще более — потрясенная.
Джоки как обезьянка вскарабкался на плечо хозяйки и успокоенно замурлыкал.
— Как?.. Когда?..
— Одно из моих объявлений было повешено на дверях магазина, — лениво начал Гордон, остановившись. Вода стекала с его темных волос на кожаную куртку. — Дети слышали мяуканье из гаража, какой-то мальчик сказал об этом матери. Она, видно, вспомнила объявление и позвонила мне вечером. Но мы не могли попасть в гараж, так как владелец уехал куда-то на несколько дней. Кот забрался туда, когда парковали машину, а затем не мог выбраться. Я связался с полицией. Они вскрыли дверь и… — Он показал на Джоки. — Вот он.
— Я не знаю, что и сказать. Как я могу отблагодарить вас? — дрожащим голосом спросила она. — Кот бы погиб там! Пожалуйста, зайдите и выпейте кофе, пока я накормлю его.
— Алис, я не могу. — Губы его дрогнули. — Я все-таки живой человек. Вы, наверное, не знаете этого, но вы сейчас чертовски привлекательны. А издеваться над самим собой — это не мой стиль. И кроме того, буду гордиться своим решительным поступком. Я не всегда бываю столь благоразумным. Так что, если не возражаете, мы выпьем с вами кофе как-нибудь в другой раз.
— Я… Эрнан… Спасибо.
— Спокойной ночи, Алис. — Он показал на кота. — И не забудьте — ему нужно море любви и заботы. Мужские особи не такие стойкие, как вы думаете.
И он ушел.
На протяжении следующей недели от Эрнана не было ни единого телефонного звонка. Алис испытала за это время всю гамму чувств, известных человеку, пока не ощутила себя эмоционально и физически опустошенной.
Она сама не знала, чего ждала. Телефонного разговора… Признания… Приглашения на обед или в театр, или хоть куда-нибудь.
А в пятницу утром Митчел положил ей на стол газету.
— Тебе это будет интересно.
— Что?
Алис перевела взгляд с пухлого лица шефа на фотографию в газете и замерла. Сердце заныло от боли, словно ее ударили кулаком в грудь. Она узнала девушку рядом с Гордоном, которая приникла к нему, словно приклеенная, и счастливо улыбалась. Ее черные волосы были распущены и падали на плечи, а вечернее платье открывало больше, чем приличествовало. Так вот, значит, с кем он проводит время! Следовало бы знать! Обида захлестнула Алис.
— Да, Гордон не дурак. Знает, как заткнуть рты этим вездесущим репортерам, — ухмыльнулся Митчел.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь? — едва совладая с собой, спросила она.
Ей так хотелось верить Эрнану. Верить, что он действительно заботится о ней. Она сама только о нем и думала, беспокоилась за него, но боялась причинить ему боль своим признанием.
— Я говорю о Розе Хартли, понятно, — поучительно произнес Митчел. — О ее помолвке.
— Она помолвлена с Гордоном? — Слова вылетели из уст Алис, как пули из пистолета.
Шеф уставился на нее так, словно она с Луны свалилась.
— О чем ты говоришь? Почему он должен быть помолвлен со своей сестрой?
— Своей сестрой? — Если бы она не сидела, то непременно бы упала. Вот так новость! — Но у Гордона нет сестры. У него был брат, но откуда сестра?
