После завтрака Вада и Чэрити отправились к Уорту; здесь девушку ожидало намного больше готовых туалетов, чем она предполагала. У Вады даже возникло ощущение, будто они вынуждают ее принять решение как можно скорее покинуть Париж, и она старательно выискивала любые ничтожнейшие погрешности, чтобы отложить доставку готовых вещей в отель.
К ленчу они вернулись в гостиницу, и после того, как покончили с едой, Чэрити спросила:
— Что вы собираетесь делать сегодня днем, мисс Вада?
— Я… еще не решила.
Девушка встала и подошла к окну. О, как много она здесь еще не видела! Но ее энтузиазм прошел, — как ни трудно было в это поверить.
Чэрити, видимо, ожидала, что Вада будет настаивать на прогулке в Нотр-Дам или к Эйфелевой башне. Но сейчас у нее не было никакого желания осматривать достопримечательности. И она призналась себе откровенно: на то были свои причины.
Радость и восхищение Парижем ушли вместе с Пьером, — только этим и объяснялась ее апатия.
«Я превращаюсь в посмешище, — сказала себе девушка. — Этот человек слишком неожиданно вошел в мою жизнь и так же внезапно исчез».
Но здравый смысл не ослабил боль в сердце. Ей казалось, что не стоит продолжать знакомство с Парижем: город уже не представлял для нее прежнего интереса.
— Если я вам в данный момент не нужна, мисс Вада, — послышался оживленный голос Чэрити, — то я буду гладить. Горничная на этаже сказала, что можно воспользоваться гладильной в коридоре.
— Хорошо, я подожду здесь, пока ты закончишь.
— Вы утомлены и оттого сегодня не в настроении, — проворчала Чэрити и продолжила в своей обычной нравоучительной манере:
— Вы очень поздно возвращались домой прошлой и позапрошлой ночью, а все эти бесконечные примерки днем могут вымотать кого угодно.
Вада промолчала, но Чэрити настаивала на своем:
— Прислушайтесь к моему совету, мисс Вада: поудобнее устройтесь на диване с интересной книгой. Дома вы всегда так делали, и с большим удовольствием.
Не дождавшись ответа, Чэрити вышла из гостиной. Вада продолжала стоять у окна, выходившего в сад Тюильри, но не замечала ни деревьев, ни яркого солнца. Перед нею было только лицо Пьера, и она слышала его ласковый голос: «Моя красавица, моя малышка!»
Почему она все испортила в тот вечер, когда они были вместе, в тысячный раз спрашивала себя девушка, отчего испугалась, когда он целовал ее шею и плечи?
Вада не могла себе толком объяснить, что она ощущала. Ей хотелось, чтобы он продолжал ее целовать, она ждала восторга и наслаждения, ее переполняла радость, но она не могла до конца понять, что в тот момент ее испугало.
«Почему, ну почему я была такой глупой», — спрашивала себя Вада.
Должно быть, она долго стояла у окна. Охватившее девушку подавленное состояние как будто отделило ее от всего земного.
Послышался стук, и дверь за ее спиной открылась.
— Мадемуазель, вас хочет видеть какой-то господин, — произнес посыльный.
Вада медленно повернулась, не испытывая особого интереса и подумав, что это, должно быть, пришел маркиз, чтобы уточнить последние приготовления к обеду.
Затем дверь за посетителем закрылась, и Вада увидела того, кто стоял у порога.
Это был Пьер.
На нем был все тот же зеленый сюртук, но сам он казался выше и более представительным, чем тогда, в своей студии. Их взгляды встретились, однако никто не шевельнулся. Вада вдруг почувствовала, что между ними что-то случилось. Что-то живое и магическое, чего прежде не было, прошло между ними, и от этого она не могла ни говорить, ни сделать шага ему навстречу.
— Пьер!
Голос Вады прозвучал странно даже для нее самой. Светлые волосы девушки ярко сияли в потоке золотистого солнечного света, падающего из окна. Какое-то мгновение она еще оставалась словно завороженной, окутанной облаком блаженства, но сама нарушила это состояние, вырвавшись из оцепенения, и побежала навстречу Пьеру.
— Ты вернулся! Ты вернулся!
— Да, я вернулся. — Его голос звучал глубоко, и он смотрел ей прямо в глаза.
Девушка остановилась перед Пьером. Он не сделал никакой попытки до нее дотронуться, и протянутые к нему руки опустились вниз.
— Я так боялась, что ты забудешь меня, — с трудом, почти шепотом произнесла Вада.
— Я не смог это сделать, — ответил Пьер. Она вопросительно взглянула на него, и он сказал:
— Надень шляпку, и пойдем погуляем: мне нужно поговорить с тобой. Можно пойти в сад Тюильри и посидеть там.
Глаза Вады вспыхнули, она ослепительно улыбнулась:
— С удовольствием!
Девушка направилась к двери, ведущей в спальню. Торопясь, открыла шкаф и нашла там маленькую соломенную шляпку с полями, украшенную цветами и голубыми лентами, — они завязывались под подбородком и отлично сочетались с голубым муслиновым платьем, которое было на ней.
Вада обрадовалась: она очень любила этот наряд, один из самых красивых, но думать сейчас о своей внешности было некогда.
Пьер вернулся, и весь мир снова наполнился восторгом и красотой.
Девушка подошла к нему. Он продолжал стоять в гостиной, на том самом месте, где она его оставила. Вада заметила, что выражение его лица слишком серьезно, впрочем, это могло ей только показаться.
Пьер открыл дверь в прихожую, пропуская ее вперед. Вада сказала:
— Подожди немного, я только скажу Чэрити, что ухожу, иначе она будет беспокоиться.
— Конечно, — согласился Пьер.
Они вышли из номера, и Вада побежала в гладильню, где обычно находились горничные. Чэрити гладила платье, которое Вада надевала накануне вечером.
— Я ухожу… погулять с друзьями, — проговорила она, запыхавшись.
— Это как раз то, что вам сейчас нужно, — ответила Чэрити. — Может быть, вы перестанете хандрить. Не знаю, что с вами происходит, мисс Вада, надеюсь только, что вы не заболеете.
— Я себя прекрасно чувствую, — возразила Вада.
Она быстро повернулась и побежала по коридору к тому месту, где ее ждал Пьер.
— Теперь мы можем идти, — сказала девушка.
Ее глаза блестели, как у ребенка, которому пообещали долгожданное развлечение.
Они стали спускаться по лестнице, держась за руки, пока Пьер не отпустил ее. На улице Риволи они пересекли дорогу и вошли в высокие ворота, ведущие в парк Тюильри.
Была весна. Вокруг цвела фиолетовая сирень, в воздухе стоял запах раннего жасмина; вишневые деревья в бело-розовом цвету на фоне голубого неба смотрелись подобно купидонам Буше. Казалось, весь сад принадлежал только им двоим. Пьер вел Ваду к скамейке, полускрытой от посторонних глаз низко склоненными ветвями деревьев.
