— Все хорошо, — солгала Лиза. — А как Максим?
— Ну… он много гуляет, делает упражнения, ходит в спортзал. Словом, изнуряет себя как может.
В голосе Клары послышались тревожные нотки. Лиза прикусила нижнюю губу.
— Он что, снова собирается в пещеры? — спросила она.
— Уж не думаешь ли ты отговорить его?
— Если он не слушает тебя, то меня не послушает ни за что, — с горечью заметила Лиза.
— Что между вами произошло? — понизив голос, спросила Клара. — Макс сказал, что все это ошибка, что пресса все напутала.
— Да. Извини, если у тебя сложилось неправильное впечатление, но между нами ничего не было. Мы просто друзья.
— Вот как? — В голосе Клары звучало недоверие. — Все равно, ты много для него сделала. Хорошо, что ты была рядом с ним. — Послышался детский голос. Клара, прикрыв трубку рукой, что-то ответила, затем снова обратилась к Лизе. — Вот и Макс. Пока, Лиза.
— Лиза? — Ей показалось, что он совсем рядом.
— Максим, — она сделала глубокий вдох, чтобы унять дрожь в голосе, — тебе письмо от издателя. Отправить его?
— Прочти его, — велел он.
Издателя идея книги заинтересовала, и он высоко оценил работу Лизы. Ему хотелось бы обсудить с Максимом детали договора.
— Я ему позвоню, — сказал Максим, — и предложу связаться с тобой. В конце концов, кто из нас писатель? — Он помолчал, затем сухо добавил: — Разумеется, если ты по-прежнему хочешь сотрудничать со мной.
Она-то была готова к тому, что он отстранит ее от участия в работе.
— Конечно хочу, — твердо заявила она. — Возможно, мне еще понадобится кое-что с тобой обсудить.
Про себя она решила, что не будет обращаться к нему без крайней нужды. Ей не нужны подачки. С чувством странной опустошенности Лиза положила трубку. Он прекрасно справляется без ее помощи и стремится лишь вернуться к своей единственной любви — пещерам и пропастям. Ей следовало бы порадоваться за него, но она не могла заставить себя. Неутоленное желание сжигало ее, тем более что гордость требовала прятать свои переживания как можно глубже.
Между тем работа по контракту развернулась вовсю. Съемки, просмотры сопровождались широкой рекламной кампанией. Лиза уже привыкла постоянно встречать свое изображение в зимних туалетах то на обложках журналов, то на огромных плакатах. Отрешенный взгляд и отстраненное выражение ее лица разбудили фантазию какого-то журналиста, назвавшего ее Ледяной девой, и это прозвище стало необычайно популярным. Ей не надо было прилагать особых усилий, чтобы соответствовать такому имиджу. С уходом Максима из ее жизни что-то в ней оборвалось, и ей казалось, что прежняя спокойная жизнерадостность не вернется к ней никогда.
Каждую свободную минуту она отдавала будущей книге Максима: вслушивалась в его голос, записанный диктофоном, перепечатывала наговоренный им текст, правила его и снова перепечатывала. Эта работа оставалась единственной ниточкой, связывающей ее с ним. И она лишь мечтала, чтобы эта ниточка не оборвалась.
Однажды ей позвонил Фриц, поздравил с успехом и предложил как-нибудь встретиться, намекнув, правда, что у него и так есть с кем провести время. Лиза с легкой грустью подумала о том, какую спокойную жизнь он мог бы ей обеспечить. Но она не могла дать ему того, что он от нее ждал и что заслуживал. Максим отверг ее, а никто другой ей не был нужен.
Она отправила издателю еще одну часть книги, и после очередного разговора с ним ей пришлось позвонить Фоллену.
— Сказали, что получается неплохо, — сообщила она. — Им нравится.
— Отлично.
— Но им нужна не просто книга о неудачной экспедиции. Я… сказала, что книга не об этом. Что она о дружбе…
Повисла зловещая пауза.
— Догадываюсь, на что ты намекаешь, — наконец произнес Максим.
— Если ты не можешь решиться на это или считаешь, что не имеешь права, я постараюсь обойтись. Только… поверь мне: получится лучше, если все же написать об этом.
— Я поговорю с Кларой, — нехотя согласился он.
Лизе предложили принять участие в двенадцатичасовом благотворительном телемарафоне, сбор от которого предполагалось направить на строительство клиники для больных раком. Марта Брюннен сказала, что организаторы хотели бы, чтобы Лиза провела в студии все двенадцать часов, помогая ведущему.
Она выбрала для этого действа серебристое платье и, несомненно, явилась главным украшением телемарафона. Если она не была занята на сцене рядом с ведущим, то общалась с гостями в зале, собирая пожертвования.
Незадолго до окончания Лиза отлучилась на четверть часа в гримерную, а когда вернулась в студию, ведущий говорил:
— Мы выслушали замечательные слова. Итак, поприветствуем отважного покорителя пропастей Максима Фоллена.
Лиза прошла на сцену и с обреченностью приговоренного к казни заняла место рядом с Максимом. Она должна была предвидеть это. Разумеется, организаторы телемарафона, рассчитывая привлечь побольше людей, не могли упустить никого из тех, кто был популярен. А Фоллен, конечно, принадлежал к их числу.
Появление на сцене Лизы было встречено аплодисментами. Ведущий обратился к Максиму:
— Нам очень приятно, что вы сегодня с нами, господин Фоллен. Вы, разумеется, знакомы с Лизой Хенни?
Только тут Максим наконец удостоил ее взглядом. Ей показалось, что он держится куда более раскованно, чем она. Однако она не могла по выражению его лица понять, что у него на уме или, тем более, в душе. Он церемонно поднес к губам ее руку. И хотя в этом не было ничего интимного, Лиза почувствовала, что щеки ее запылали.
Покосившись на его руки, она увидела, что раны на ладонях окончательно зажили. Ее так и подмывало дотронуться до его руки.
Ведущий меж тем продолжал:
— Мы счастливы видеть вас живым и здоровым. Лиза была с нами на протяжении всего нашего марафона и здорово помогла нам в сборе пожертвований. Что неудивительно, верно? — Он заговорщически подмигнул Максиму. — Кто сможет устоять перед такой очаровательной женщиной?
Лиза с ироничной улыбкой взглянула на Максима. Он-то смог устоять перед ней, но не стоило заявлять об этом на всю страну. Впрочем, и он, похоже, предпочитал помалкивать. Поймав ее взгляд, Максим вдруг произнес:
— Лизе просто нет равных в том, что касается благотворительности.
— В самом деле? — Глаза ведущего загорелись живым интересом. — Да, она делает здесь большое дело. Перед вами, господин Фоллен, целая пачка расписок от тех, кто жертвует на наше благородное дело. Не зачитаете ли нам их?
Лизе хотелось закрыть глаза и только слушать глубокий бархатный звук его голоса, но она усилием воли заставила себя смотреть прямо перед собой, перебирая лежавшие на столике расписки о добровольных взносах, и даже изображать неподдельный интерес.
