Наконец Дороти осмелилась взглянуть на Шелдона. Он продолжал сидеть не двигаясь и не смотрел на нее. Луна освещала его четкий профиль. Догадаться о его мыслях было невозможно.
— Наверное, мне нужно было рассказать тебе все это раньше, но я не решилась, не знаю почему. Должно быть, опасалась, что ты воспользуешься этим против меня в суде.
Шелдон повернулся к ней лицом, и в глазах его отразились звезды, давно высыпавшие на черном небе.
— Так почему же ты рассказала мне сейчас?
— Наверное, поняла, что нечестно скрывать правду от того, за кого собираешься замуж. Может быть, если бы тебе было известно, что я за подарок, ты не предложил бы этого.
Ресницы Шелдона медленно опустились, и отблеск звезд в его глазах померк.
— Значит ли это, что ты принимаешь мое предложение?
— Не знаю. Я не ожидала, что меня здесь будут так соблазнять.
— Соблазнять? — Он откинулся назад так, что лицо его почти целиком оказалось в тени. — Чем, Дорри?
— Всем. — Она обвела взглядом сад. — Всем этим. Жизнью, которую ты предлагаешь Дэвиду. Поддержкой, которую предлагаешь мне.
— Ты говоришь о деньгах?
— Нет, не о деньгах в обычном понимании. Я говорю о том, что они могут сделать для Дэви. С деньгами ты можешь позволить ему иметь лучших докторов, лучшие больницы. Если врачи решат, что ему необходима операция, тебе не придется откладывать ее, чтобы собрать нужную сумму. И даже если Дэви не совсем поправится, твои деньги могут обеспечить ему лечение, безопасность, уверенность в будущем. У него будет надежда. — Дороти улыбнулась. — Конечно, дело не только в деньгах. Это и Нетти, и Нед, и огромный жираф в детской. А еще — мальвы в саду, запеканка на кухне. Здесь просто море соблазнов.
— Я на это надеялся. — Шелдон наклонился вперед, коснулся ее руки, и словно теплая волна окатила Дороти. — Это все, Дорри? — тихо спросил он.
— Нет… — У нее перехватило дыхание, когда их взгляды встретились. — Ты знаешь, что нет.
— То, о чем ты умалчиваешь, тоже соблазняет тебя принять мое предложение? — Шелдон снова притянул ее к себе, на этот раз она не стала сопротивляться.
— Почти.
— Только почти? — усмехнулся он, прижимая к своему лицу ее ладони.
— Ты даже не представляешь, какая редкость для меня такой соблазн, — сказала она, и это было правдой.
Та старая история надолго напугала ее. В сексе она видела опасность и боялась рисковать. За все годы одиночества лишь Шелдон стал с ней по-настоящему близок.
Дороти не могла отвести глаз от красивого мужественного лица. Он, похоже, не отдает себе отчета, насколько привлекателен. Впрочем, не это было главным в его облике, а достоинство, внутренняя сила. От себя ей нечего было скрывать: она любит его всей душой. Но что несет ей эта любовь? Счастье или горечь разочарования, скорую разлуку? Последнее казалось более вероятным, поэтому она осторожно добавила:
— Говоря «почти», я имею в виду, что продвинулась уже на сотни миль от того, с чего начала.
Шелдон еще раз прижал к лицу ее ладони и выпустил их из рук.
— Как только почувствуешь, что готова пройти остаток пути, дай мне знать.
Дороти была потрясена. А ей было с чем сравнивать: она повидала десятки кабинетов и как медсестра, и как мать очень больного маленького мальчика.
Все в этой больнице было необыкновенным, начиная с обоев и кончая халатами персонала.
В огромной бело-зеленой приемной посетители долго не задерживались. На каждого пациента приходилось по три сотрудника больницы, которые окружали его лаской, теплом и вниманием.
Входя вместе с Шелдоном в кабинет доктора Харди, Дороти чувствовала себя скорее гостем в роскошном отеле, нежели посетителем больницы. Было бы замечательно, если бы лечение оказалось не менее впечатляющим, чем обстановка, думала она.
— Ваши прежние врачи правы, — сказал доктор Харди, раскладывая на столе медицинскую карту Дэвида, рентгеновские снимки и листок со схематическим изображением тела человека. — Очень важно как можно скорее сделать вашему сыну новую пересадку кожи. Этот шрам, — он указал на красные точки, отмечавшие на рисунки участки поврежденной кожи, — сдерживает движения мальчика.
— Знаю. Но я была вынуждена… — начала Дороти, но тут же смолкла. Стоило ли всем сообщать, что операцию пришлось отложить из-за денег? Что ей надо было прежде продать дом, чтобы получить их? — Мы уже готовились к операции, когда решили переехать сюда, — быстро договорила она.
Доктор кивнул и указал на еще одну красную точку под левым коленом изображенного человека.
— Вот настоящая проблема. Здесь кожа повреждена так сильно, что даже обычное движение должно причинять боль.
Дороти нахмурилась.
— Дэвид никогда не жаловался, что там у него болит, — сказала она в растерянности. — И врачи в Алабаме тоже ничего об этом не говорили.
Доктор Харди развел руками, как бы извиняясь за своих коллег.
— Это не так просто обнаружить. Мы проведем дополнительные исследования, но по результатам предварительного осмотра я могу сделать вывод, что он уже пытается компенсировать боль.
— Компенсировать? — сердито переспросил Шелдон. Ему хотелось бы слышать понятные слова, а не термины.
Дороти, которая слишком хорошо знала, что означает это слово, поспешила объяснить.
— Это значит, что он приспосабливается, старается двигать ногой так, чтобы избежать боли. Вспомни, как ты осторожно ступаешь, если тебе жмут ботинки. Проблема в том, что длительная компенсация, особенно в его возрасте, может вызвать необратимые изменения.
Доктор Харди кивнул.
— Да, именно так. У Дэвида идет развитие опорно-двигательного аппарата. Если сейчас не исправить то, что ему мешает, боюсь, он начнет припадать на больную ногу и может остаться хромым на всю жизнь.
— Хромым? — У Дороти пересохли губы. — На всю жизнь?..
— Вполне вероятно, — подтвердил доктор. — Он сможет ходить, но хромота будет заметна. Что касается спорта, подвижных игр, то всего этого он будет лишен, что для мальчишки всегда тяжело.
Дороти, побледнев, посмотрела на Шелдона.
— Врачи не говорили мне, насколько это серьезно! — воскликнула она возмущенно. — Почему они так халатно отнеслись к здоровью моего мальчика?
— Это уже не имеет значения, — принялся успокаивать ее Шелдон, взяв за руку. — Выкинь из головы прошлое. Мы должны думать о будущем.
— Вот это правильно, — улыбнулся доктор Харди. — Я видел снимки других участков пересаженной кожи вашего сына и могу утверждать, ваши врачи — просто кудесники. Все очень хорошо заживает. Никаких замечаний. Мы же теперь должны справиться с ожогом под коленом. Если сделаем операцию сейчас же, я обещаю вам, что мальчик будет бегать. Это дело нескольких месяцев. Потом займемся остальным. — Он с сочувствием посмотрел на взволнованную Дороти. — Ему ничего не угрожает. И руки и ноги будут двигаться нормально.
