Оливия ахнула и залепила ему звонкую пощечину. На секунду она замерла от страха, увидев слепую ярость, вспыхнувшую в черных глазах Димитри. Затем он сделал то, чего она не ожидала. Притянул ее к себе и жадно поцеловал.
— Ты хочешь меня! — глухим голосом воскликнул Димитри. — Это очевидно. Прекрасно! Мы заключим сделку. Я предложу тебе больше денег, чтобы ты осталась.
Оливия откинула голову назад и гневно сверкнула голубыми глазами.
— Меня нельзя купить или подкупить! Мне не нужны ни деньги твоей матери, ни твои…
— Однако ты не отказывалась от содержания, которое я посылал тебе, — цинично возразил Димитри.
Она широко раскрыла глаза, непонимающе глядя на него.
— Какое содержание?
— Которое я переводил в английский банк, где у нас был общий счет, помнишь? Или это были слишком незначительные суммы для тебя?
— Ты не знаешь, в каком банке у меня счет! У меня счет в… — Оливия замолчала, вспомнив, что она решила не говорить ему, где она жила последние три года. — Если ты клал деньги в наш старый банк, значит, они все еще там вместе с суммой, которую мы успели отложить. Разве ты не был там?
— Нет. Избегал его как чумы, — неохотно признался Димитри. Прищурившись, он посмотрел на нее. — Значит, ты не брала их?
— Какой ты умный! — Оливия захлопала в ладоши.
Ему не понравился ее сарказм, но он явно почувствовал себя неловко.
— Я думал…
— Я знаю, что ты думал. Что я поклоняюсь деньгам.
— Разве нет?
— Не больше, чем любая женщина. Конечно, я люблю новую одежду, и рестораны, и поездки в Нью-Йорк. Приятно иметь финансовую стабильность. Но я не стяжательница.
Димитри был явно удивлен. Он дотронулся до лица, на котором еще сохранились следы ее пальцев.
— Кажется, я заслужил эту пощечину, — неохотно признался он.
— И не только ее, — пробормотала она.
Он сверкнул глазами, но кивнул.
— Я приношу свои извинения. Но, однако, это не объясняет, почему ты хочешь уехать. Ведь только вчера ты, казалось, была готова остаться со мной.
— А теперь хочу вернуться домой, — сказала она, не осмеливаясь сказать ему правду.
— Ты пытаешься выжать из меня больше денег, не так ли? Ну конечно, — сказал Димитри, когда Оливия открыла рот, чтобы возразить. — Ты не прикоснулась к деньгам, которые я переводил для тебя в банк, но это только потому, что не знала об этом.
— Мне не нужны твои деньги! — резко возразила Оливия.
Димитри удивленно поднял брови.
— Неужели? Тогда позвони своему адвокату. Ты блефуешь, Оливия.
— Я не знаю, который там час…
— Отговорки, отговорки…
— Ну хорошо! — гневно сверкая глазами, она схватила с его стола телефон и, позвонив удивленному Полу, сообщила, что ей не нужно никаких денег Димитри.
— Он заставил тебя сделать это! — запротестовал Пол. — Оливия, если он соблазнил тебя с единственной целью, чтобы…
— Может быть, да; может быть, нет, — оборвала она его. — Мне это безразлично. Я просто хочу как можно быстрее забыть об этом деле! — Оливия положила трубку и повернулась к Димитри. — Теперь ты не можешь обвинять меня в том, что я вышла замуж из-за денег. Или развожусь с тобой ради них.
— Так какого черта ты вышла за меня замуж?
— Если ты не понял, черта с два я скажу тебе! — вскричала Оливия.
Димитри замер, пытаясь заглянуть ей в глаза.
— Ты меня любила?
Тон, каким он произнес эти слова, заставил Оливию затрепетать, наполнив ее невыразимой нежностью. Ей казалось, что у нее разрывается сердце.
— Любила, — печально согласилась она.
Вот в чем дело. Когда-то она любила его! Но это было так давно! Теперь уже все позади.
— Мы топчемся на месте, — язвительно заявил он. — Но ясно одно: ты не можешь уехать, потому что в таком случае ты нарушишь свое обещание.
Оливия с отвращением посмотрела на него.
— Я не обещала, что буду жить здесь!
— Верно. Но ты согласилась, что мы будем притворяться влюбленными, пока Элени не прекратит своих попыток стать следующей миссис Ангелаки. Любовники не живут раздельно, особенно если они женаты и восстанавливают свои отношения.
— Я не могу больше притворяться! Меня тошнит от мысли, что ты дотронешься до меня…
— В этом случае, — наливаясь злобой, сказал Димитри, — мне остается только выразить свой восторг перед твоей убедительной игрой. Ты едва не убедила меня, будто наслаждалась каждой секундой.
— Отпусти меня, — взмолилась Оливия.
— Нет. Тебе не выкрутиться.
— Пожалуйста, Димитри! — слабо простонала она.
— Ты будешь делать то, что я скажу. А по ночам…
— Я не буду спать с тобой!
— Хорошо, согласен, — сухо сказал Димитри. — Чтобы соблюсти видимость, ты будешь спать в моей спальне, а я пойду куда-нибудь…
— Куда? — не удержалась Оливия, подумав об Атене.
— Куда-нибудь. Какое это имеет значение? — нетерпеливо спросил Димитри. — Соглашайся, и мои адвокаты будут работать сутки напролет. Ты избавишься от меня. А я освобожусь от тебя, — тихо закончил он.
Он поймал ее в ловушку. Оливия подняла к нему измученное лицо.
— У меня нет выбора, — беспомощно пробормотала она. И выбежала из комнаты, чтобы не разразиться рыданиями.
— Если мы должны отправиться куда-то вдвоем, я предпочитаю поездку в горы! — вспыхнула Оливия, когда на следующий день Димитри чуть ли не силой повел ее гулять. — Я сяду на одном склоне, а ты — на другом, чтобы не видеть друг друга, — холодно пояснила она.
— Ты права, — буркнул Димитри. Садись в машину.
Долгое время они молча ехали по горной дороге. Оливия с несчастным видом смотрела в окно, не замечая красот природы, руин древних храмов, церковных куполов, крошечных деревушек, затерявшихся среди гор. От напряжения у нее разболелась голова.
— Куда мы едем? — пробормотала она сквозь зубы.
— Не имею представления.
— Найди поскорее какое-нибудь место, где мы можем остановиться. Я не собираюсь целый день сидеть взаперти в машине.
— Если у тебя есть предложения, поделись ими со мной, — с иронией отозвался Димитри.
Оливия ничего не ответила, и он бросил на нее быстрый взгляд, о чем сразу пожалел. Слезы увлажнили ресницы Оливии, и прозрачная слеза скатилась по ее щеке к уголку рта. Ему тотчас захотелось обнять и утешить ее, сказать, что все будет хорошо, — несмотря на то что через несколько дней они расстанутся навсегда.
А как же его месть? Ведь он хотел, чтобы она желала его и молила о любви, а он отверг бы ее так, как она некогда отвергла его. Но разве можно спокойно смотреть на ее слезы?
