Мы по-детски заранее загадывали, что там будет: «Золушка», «Красная Шапочка», «Мальчик-с-пальчик», какая-нибудь малоизвестная «Волшебная сковорода» или популярные «Али-Баба и сорок разбойников»? Когда одному из нас удавалось угадать, это означало, что ситуация разрешится сама собой. «Сказка» редко нас подводила, но сейчас Марко предположил, что там может быть новая история.
Поверх аппетитно теплой и предусмотрительно нарезанной на порции пиццы лежал уже успевший слегка замаслиться свернутый листок. Я не успела его развернуть, как зазвонил телефон.
— Марко приходил? — спросил Леду.
— Спасибо, Мишель, очень трогательно!
— Ты еще не прочитала?
— Не успела.
— Хорошо! Я ставлю на «Красную Шапочку»!
— Мишель, а разве у нас какие-то проблемы?
— У меня — нет, у тебя — да.
— С чего ты взял?
— Ририш, я знаю тебя не первый год. Конечно, я был не прав, но это не причина, чтобы ты из-за этого сидела дома. Ты же звонишь мне без конца, не будь у тебя проблем, ты давно примчалась бы в офис! Не хочешь говорить в чем дело, не надо. Я всего лишь прошу тебя сделать ставку.
— Не буду. У меня правда все хорошо.
— Ты уже посмотрела… А прочитать мне ее можешь?
Я развернула листочек и, не удержавшись, отправила в рот кусок пиццы. Надо же, вкусно! Наверное, Джоконда все-таки ее ела. Сказка называлась незатейливо: «Сказка про девушку».
— Что ты молчишь? — забеспокоился Мишель. — Что-то опять не так?
— Извини, я ела пиццу. Вкуснятина! — сказала я, проглотив. — Кстати, сказка новая!
— Тем более прочитай! Я же должен ее знать!
— Мишель, отстань.
— Хочешь, я сейчас к тебе приеду? Я же чувствую, что с тобой непорядок.
— Все хорошо!
В дверь снова позвонили.
— Это у тебя звонок? — спросил Леду. — Кто-то пришел?
— Да. Извини. Спасибо тебе за пиццу. — Я была уже у двери. — Честное слово, у меня все хорошо.
— Ну ладно, — неуверенно пробормотал Мишель. — Пока. Звони, если что, я поехал домой.
— Хорошо, хорошо. Пока.
Звонок раздался снова, и моя соседка сказала за дверью:
— Я же слышу, что ты дома. Открывай, милочка.
— Извините, мадам Накорню. — Я распахнула дверь. — Я разговаривала по телефону.
— По телефону? — Она подозрительно посмотрела на телефонную трубку в моих руках и как бы ненароком заглянула в квартиру. — Ну-ну. Это, конечно, не мое дело, милочка, но я считаю неприличным развешивать напоказ свое неглиже в центре Парижа.
— Где же вы предлагаете сушить белье?
— Где угодно! Это не итальянский квартал! Это набережная Орлеанов! Пицца на дом, джакузи, белье, куда катится наше общество?
Я не очень поняла, при чем здесь джакузи, но не стала уточнять, тем более что неприязнь моей соседки к Италии объяснялась очень просто: у ее последнего мужа-генерала на протяжении всей его доблестной жизни была любовница-итальянка, между прочим, сопрано с мировым именем — Флоринда Примавера.
— Конечно, вы совершенно правы, мадам Накорню. Огромное спасибо.
Старушенция гордо засеменила в свою квартиру. А я вернулась к пицце и принялась за сказку, суеверно предчувствуя в ней радостное пророчество.
Глава 45, в которой жила-была девушка
Жила-была девушка. Мечтала о принце. Ну в крайнем случае — о графе. Уж если не женой ему стать, то хоть любовницей. А глупые мечты, известное дело, сбываются. Попался ей граф, старый да жадный, но все же граф. Ему тоже, как графу, полагалось иметь любовницу. Граф и сам не рад был, но уж куда деваться: положено.
А любовницам положено дарить подарки. Думал граф, думал, как бы подешевле устроиться, а дешевле всего, известное дело, рыба. Купил он рыбешку, пустил в банку и приносит девушке. Та обрадовалась, в ладоши захлопала:
— Ах, — говорит, — прелесть какая! Она, наверное, все желания исполнять умеет?
Граф молчит, только от важности дуется. А рыбка услыхала такие речи, да и смекнула, что вполне еще в реку вернуться может. И говорит:
— Отпусти меня, умная девушка. Я что хочешь исполню.
А девушка и скажи:
— Надоел мне граф, принца хочу.
Граф как услыхал, дверью хлопнул и был таков.
А рыбка в ответ:
— Я тебе принца устрою, да ты потом, известное дело, короля запросишь. Так что давай я тебя сразу с ангелом познакомлю. А ты меня в реку отпусти. Как отпустишь, тут и ангела повстречаешь.
Девушка бегом в лес да к реке и рыбку выпустила. Домой пошла, а навстречу ей волк. Волки-то, известное дело, оборотни всегда. То человек человеком, а то вдруг зверь лесной. Сейчас он как раз в человеческом образе в реке собой любовался. Девушка как его увидела — на шею кинулась.
— Ангел, — кричит, — милый мой, родной! Уж как я тебя ждала-надеялась!
Волк прямо обомлел. Но, известное дело, приятно.
— Что ты, говорит, голубушка, какой я ангел?
И давай девушку целовать да миловать. А она думает: ну, видать, у них, у ангелов, так полагается…
Привела его к себе, давай угощеньями угощать, напитками поить, а сама к нему так и ластится. Волк, известное дело, хотел поначалу девушку съесть. А тут видит — еды навалом, постель белая — и думает: ну не дурак я волком по лесам бегать и голодать неделями? Давно пора бы подружку завести.
Но, известное дело, сколько волка ни корми, все равно в лес смотрит. Утром девушка проснулась, а рядом никого нет. Ах, думает, улетел мой ангел. Когда-то вернется?
А волк целый день по лесу пробегал, проголодался и решил опять к девушке наведаться. Обернулся парнем, стук-стук в окошко. Опять пир горой да постель мягкая…
Так и пошло у них. День-деньской волком по свету набегается, всякого разбою наделает, а вечером — к зазнобушке. Хороший стал, гладкий. А девушка думает: летает мой ангел в небесах, весь свет видит. Вот бы меня с собой когда взял, хоть бы глазочком с высоты на землю глянуть.
Приходит волк вечером, а она к нему ну приставать:
— Ах, — говорит, — ангел мой, возьми меня в небо полетать!
Волк даже курицей подавился. Ну, думает, совсем у девки башка набекрень. Хоть и сытно кормит, делать ноги пора. Да и родственники ругаются, зачем с человечицей связался…
День проходит, девушка ждет-пождет, никто в окошко не стукнет. Другой так же, третий. Она поплакала-поплакала, да и позвала своего графа.
— Ты, — говорит, — пень старый, неси мне новую рыбку, желание есть.
А граф, хоть и пришел — не мог он даме отказать, граф все-таки, — послушал-послушал и говорит:
— Мадам, мне такие ваши речи оскорбительны. Вы тут к себе кавалеров водите, а потом меня зовете. Нет уж, управляйтесь сами, а я домой спать пойду.
