— Что мне делать со всеми этими цветами? — взмолился Дэниел перед закрытой дверью.
Она не знала, куда кинуться сначала. Побежала в ванную. Бесполезно делать что-то с прической. Помчалась в спальню. Нужно было переодеться. Нужно было…
— Торрри!
Она задрожала. Это был крик человека, которому больно. Она выглянула из окна спальни. Он лежал на земле, держался за ногу и стонал.
Тори вылетела из задней двери.
— Что ты наделал? — спросила она, падая рядом с ним на колени.
Ее волосы закрыли ему глаза. Она откинула их.
— Прости, — сказал он, глядя на нее снизу, — я все починю.
— Да я о тебе.
— Кажется, я вывихнул лодыжку. Мы действительно слишком старые для этого, Тори.
— Слишком старые для чего?
— Ты знаешь.
— Боюсь, что нет.
— Зачем ты приходила в мой отель?
— Я забыла свой бумажник. На мотоцикле. Но это неважно. Там все равно не было денег.
— Я ничего не видел, — сказал он подозрительно. — Как можно забыть что-то на мотоцикле?
— Ты меня обвиняешь во лжи?
— Да.
— О!
— Ну и?
— Ну и… что?
— Зачем ты приходила в мой номер?
— Хотела встретить твою подружку. Знаешь, она очень милая.
— Можешь помочь мне подняться?
Она не хотела снова касаться его. Она боялась. Но помогла ему.
Он тяжело оперся на нее и медленно поковылял к дому.
— Зачем ты приходила в мой номер? — спросил он, когда она помогла ему сесть около стола.
— Хочешь кофе?
— Не очень. Она больше не моя девушка.
— Она не?..
— Нет. Она встретила старого друга. И там все серьезно.
— О! Она встретила…
— Да. Зачем ты приходила, Тори?
— Кое-что сказать тебе.
— Что?
— Ты так ведешь себя в зале суда?
— Да. Они до сих пор называют меня Бульдог Рид. Что ты хотела мне сказать?
— Я уже забыла.
— Нет, не забыла!
— Давай поставим вопрос по-другому. Если бы я и помнила, я бы тебе не сказала.
— Я не уйду отсюда, пока не скажешь.
— Нет, уйдешь.
— Нет, не уйду.
— Ну давай, продолжай в том же духе! — Она скрестила руки на груди. — Печенья хочешь?
— Если ты испекла, то нет.
— Не очень хорошо так говорить женщине, которой хочешь добиться.
— Добиться кого? Тебя? Почему это ты так думаешь?
— А как насчет цветов?
— Просто пытаюсь помочь паре бедных ребят попасть в колледж.
— Ты без ума от меня, — сказала она.
На его губах появилась легкая улыбка.
— Это то, что ты мне хотела сказать?
— Да, то, что ты без ума от меня и хочешь провести всю свою жизнь со мной — гоняясь по спальне, чтобы пощекотать мне пятки.
— И ты пришла мне сказать это?
— Примерно.
— Примерно?
— Есть один момент. — Она глубоко вздохнула. — Вместо слова «ты» можешь поставить «я». Я без ума от тебя.
— О, Тори!
Она кинула взгляд на его красивый профиль, затем посмотрела на цветы, пытаясь понять, что это значит. О, Тори! Это могло абсолютно ничего не значить. Она кладет свое сердце к его ногам, а он предпочитает ничего не отвечать.
— А когда ты поняла это? — спросил он тихо, когда молчание стало невыносимым. — Что ты без ума от меня?
Она глубоко вздохнула. Была не была. Почему не рассказать ему? Почему бы не рассказать обо всем?
У нее появился второй шанс. Появился выбор: или сказать ему правду, или выживать с помощью «Грецкого ореха» и мыльных опер.
Это может закончиться именно так. Или не так.
Ей бы хотелось, чтобы она по крайней мере хорошо выглядела. Она встала и коснулась головки львиного зева, сосредоточенно рассматривая его.
Он молчал, не желая облегчить ей признание.
— Я понимала это всегда, — еле слышно сказала она, — с первого дня, когда встретила тебя.
Краем глаза она видела, что он не удивлен, как она ожидала. Он легонько кивнул.
— Ты знал, — сказала она мягко.
— Догадался. Прошлой ночью.
— Как?
— Просто вдруг пришло в голову. И я понял, что Марк всегда знал, почему я оставался вдалеке. Я любил тебя и не мог притворяться, что это не так. И я уехал. Марк знал, что я не смогу причинить тебе боль. И ему. Благослови Господь его душу, он считал это моим подарком ему.
— Это был твой подарок ему, — сказала она тихо. — И мне. Ты знаешь, рано или поздно я бы отвернулась от него и посмотрела на тебя, и весь мир увидел бы мои глаза. И когда он болел, я иногда ощущала ужасное одиночество, мне так хотелось, чтобы ты приехал. А потом я была рада, что ты не появлялся.
— Ты бы никогда не предала его, Тори?
— Ты же знаешь.
— Это не в твоем характере.
— Надеюсь, нет. Я рада, что ты не подверг меня такому испытанию.
— Почему ты вышла за Марка? — спросил он.
Она смотрела на цветы и на стол, который сделал Марк, вспоминала его тихую улыбку, и спокойную жизнь, и то, как она чувствовала себя с ним. Защищенной. Любимой.
— Потому что я любила его, — мягко сказала она.
Адам кивнул.
— Это не было ошибкой — выйти за него.
Слезы бежали по ее щекам.
— Я знаю.
— Да, было именно так. Ты не выбрала не того человека. Есть какой-то жизненный порядок, и ты следовала ему, когда выбрала Марка. Этот выбор был дарован тебе небом, если хочешь. Любовь, у которой были свои место и время.
Она кивнула. Слезы лились потоком из ее глаз. Адам подошел к ней и так же, как в то, первое утро, поднял ее на руки и гладил пальцами волосы, а ее слезы капали ему на грудь.
Он разговаривал с ней. О любви и о том, как это прекрасно. Единственная сила, которая может изменить мир к лучшему. О том, что он верит: настоящая любовь никогда не приносит боль, только исцеляет.
О том, какой сильной сделала ее любовь к Марку. Лучшей, чем она была прежде.
— А теперь наша очередь быть вместе, — сказал Адам. — Сделать мир лучше, просто любя друг друга.
Она посмотрела на него. Его лицо было мокрое от ее слез.
— Ты просишь меня выйти за тебя замуж?
— Да.
— О, Адам, как может быть одна женщина так награждена! Как могут двое мужчин так любить одну женщину?!
— Это должна быть совершенно особенная женщина.
— Но это не я. Я самая обычная.
— О, Тори!
— Я не понимаю, что означает «О, Тори!».
— Означает, что ты не видишь в себе то, что видит целый мир.
— Чего я не вижу?
— Любви. Которая сияет в твоих глазах и в твоем сердце и озаряет всех, с кем ты общаешься. Которую ты вкладываешь в эти цветочные композиции, которую ты вложила в свои дом и сад! Вокруг тебя то, что ты есть. Красота.
— Не говори так, когда мои волосы выглядят ужасно!
