Чувствую себя после этого гадом, но успокаиваю тем, что, в случае положительного результата, я обязательно поделюсь им с Маришей. А про отрицательный даже говорить не буду.
ГЛАВА 21
МАРИША
Тело наполнено приятной истомой. Ощущаю даже те мышцы, о которых раньше и знать не знала, что они там есть. А губы самопроизвольно растягиваются в счастливой улыбке. Я не слышала будильника, но проснулась бодрой и довольной в полнейшей тишине.
Лежу с закрытыми глазами, боюсь их открывать, чтобы не потерять все ощущения, так шквально меня затапливающие. Да и память не отстает, подбрасывая яркие кинокадры недавнего безумия. Моего безумия.
Чувствую, как щеки заливаются румянцем смущения и начинают просто полыхать. Дыхание перехватывает, и сердце учащает свой бег, колотясь где-то в горле напуганной канарейкой. Замираю на миг, прислушиваясь к окутывающей меня тишине, и робко-робко приоткрываю один глаз, повернув голову в ту сторону, где, предположительно, должен быть виновник моего утреннего «недомогания».
Пусто. Лишь смятая подушка и незнакомая обстановка бурно орут мне, что все случившееся не плод моей оголодавшей фантазии.
Вцепившись несгибаемыми пальцами в край одеяла, открываю и второй глаз — что уж делать-то… Полумрак комнаты сглаживает все очертания, а заодно и мою неловкость.
Я быстро-быстро, пока никто не зашёл, нахожу взглядом свои вещи, аккуратно сложенные стопкой на комоде. Со скоростью межгалактической ракеты срываюсь с места, подлетаю к месту складирования мое домашнего обмундирования и впопыхах натягиваю домашние брюки, а затем футболку. Успеваю даже пригладить взлохмаченные после сна волосы и сделать шаг в сторону двери, когда та сама открывается и на пороге появляется Игнат.
— С добрым утром, — Он проходит в комнату, явно довольный, с улыбкой Чеширского Кота и останавливается так близко, что жар его тела моментально окутывает меня, лишая возможности здраво мыслить.
Я ведь что-то планировала сделать… А что? Теряюсь в белом шуме, заполняющем мою голову. Стараюсь дышать ровно, но и это удается с большим трудом.
Мурашки вновь табунами носятся вдоль позвоночника, концентрируясь на макушке и будоража нервную систему до легкого покалывания в кончиках пальцев. Сжимаю руки в кулаки, пытаясь сконцентрироваться, и, не поднимая взгляда, бубню утреннее приветствие. Голос словно не мой, чуть хриплый и взволнованный.
— Все хорошо? — интересуется Игнат, не делая попыток отойти или…
— Да, — киваю, продолжая разглядывать рисунок на его футболке.
— Точно? — спрашивает, все так же не двигаясь с места и не пытаясь заглянуть в мое лицо.
— Да, — только и могу ответить, сглатывая ком в горле.
— Честно-честно?
Он смеется надо мной, что ли? Мне кажется, или в голосе и впрямь слышны игривые нотки?
Резко вскидываю голову и словно с разбега срываюсь с крутого берега и с головой погружаюсь в темные омуты его завораживающих глаз. Ласковый взгляд утягивает меня на дно неимоверно нежного обещания, плещущегося в этих тайных глубинах.
— Правда, — тихо отвечаю и даже улыбку не могу сдержать, а затем делаю всего полшага и оказываюсь в надежном кольце его крепких рук, утыкаясь носом в мощную грудь.
Слышу биение наших сердец: его — спокойное и размеренно-успокаивающее, мое — чуть нервное, встревоженное и спешащее подстроиться под его.
Мы стоим так мгновение… или все же вечность. Тихо, уютно и надежно.
— Пора Фани будить, — с легким вздохом сообщает мне Игнат, немного отстраняясь, не выпуская меня из рук. — Беги умываться, — кивает в сторону еще одной двери. — Я подниму дочь, и будем завтракать.
Он нежно касается губами моего лба и нехотя отступает, выпуская меня.
Шаг, другой, поворот — и наше безмолвное общение с помощью взглядов разрывается. Игнат выходит за дверь, тихо прикрывая ее за собой. Я, простояв в приятном замешательстве некоторое время, вновь включаю запредельные скорости и спешу в ванную комнату.
Как удобно! Кстати, если бы я ночью не отрубилась за пару секунд, то оценила бы личный санузел по достоинству. А сейчас лишь быстро умываюсь, с удивлением обнаруживаю свою зубную щетку в стаканчике рядом с пастой Игната и даже баночки с кремами, оставленные мною в другой комнате.
На кухню прихожу все в той же домашней одежде, а там меня с улыбкой встречает рыжая соня. Чуть взъерошенная, похожая на нахохлившегося воробушка, малышка Фани сидит на стуле и протягивает ко мне руки.
— С добрым утром, мамочка! — щебечет она, и будто неведомая сила толкает меня в спину так мощно, что я не замечаю, как оказываюсь около нее и заключаю в нежные объятия.
— С добрым утром, — шепчу в ее макушку, зарываясь носом в рыжих прядях. — Как спала? — интересуюсь, присаживаясь на соседний стул.
— Хорошо! — кивает девчушка, возвращаясь к поеданию омлета.
— Тебе омлет или только кофе? — спрашивает Игнат, стоящий около плиты с тарелкой и лопаткой в руках.
— Ну если только совсем чуть-чуть, — соглашаюсь я, чувствуя, как по телу, словно лечебный бальзам, расплываются волны умиротворения и внутренняя гармония наполняет душу.
Так разве бывает? Вот так вот? Идеально. Уютно. Спокойно. Душевно.
Прикусываю губу, чтобы не впасть в сентиментальную слезливость и не начать жалеть себя за прошлые годы семейного «счастья».
Игнат ставит передо мной тарелку с дымящимся воздушным омлетом и чашку кофе, затем отходит от стола и возвращается с идентичным набором для себя.
— Приятного аппетита! — желает он нам, а мы с Фани в один голос благодарим его.
Дружно поглощаем сытный завтрак, дружно выходим из-за стола, убирая все за собой, и так же дружно собираемся по делам: кто в сад, кто в офис, кто в свой цветочный салон.
— А вечером с собакой пойдем гулять, да? — уточняет Фани, смотря на меня умильным взглядом.
— Конечно! — уверенно подтверждаю обещанную прогулку, пока Игнат отстегивает ремень безопасности и вынимает ее из автокресла.
Малышка улыбается в ответ, а я вслед за ними тоже выхожу из автомобиля. Обхожу громоздкую тачку и, наклоняясь к девчушке, целую ее в румяную щечку и желаю отличного дня. Стоит мне только выпрямиться, как свободной рукой Игнат притягивает меня к себе.
— Ой! — слетает с моих губ от неожиданности.
Теряю равновесие и почти падаю на его грудь, успевая схватиться руками за распахнутые полы зимней куртки. Нос моментально заполняет терпким ароматом мужского парфюма и еще чего-то, неуловимо будоражащего. Вскидываю голову и вновь тону в карих омутах, плененная мягкой улыбкой и нежным взглядом.
— Отличного дня! — Еле уловимый поцелуй скользит по губам, такой сладкий и такой многообещающий, что разум на миг отключается, и только морозный воздух не дает мне окончательно растаять от жарких волн, всколыхнувшихся во мне.
— И тебе, — с горем пополам из-за сбившегося дыхания хриплю в ответ.
Нехотя отступаем друг от друга, и, пытаясь усмирить свои чувства, я с теплотой на душе провожаю их взглядом до калитки детского сада. Как только эта занятная парочка скрывается за резным забором детского учреждения, я со вздохом поворачиваюсь в противоположную сторону и бреду за своим автомобилем.
Моя «жучка» ждет меня, сиротливо подмигивая фарами. Завожу мотор, и пока он прогревается, вбиваю в навигаторе адреса отобранных вчера лабораторий. Выбираю ближайшую и с колотящимся сердцем прокладываю до нее маршрут. Выкручиваю руль, медленно выезжая с парковки и аккуратно вклиниваюсь в поток утреннего забега работающего народа.
Внутри словно снежный ком нарастает, вымораживая теплое чувство покоя, клубившееся во мне каких-то несколько минут назад. Чувствую себя предательницей и даже раздумываю над идеей бросить все и не копаться в прошлом.
Торможу около клиники. Не спешу покидать салон, бесцельно глядя куда-то вдаль. Мысли скачут в разных направлениях, разрывая мое сознание на части. Голова гудит, и руки чуть дрожат.
