А что, если мы все-таки поторопились? И не надо было провоцировать Невельскую. Что она станет делать сейчас, как себя поведет, если прямо дала мне понять, что не отступится так просто?
Глава 22
Я подхожу ко Льву сзади, прижимаясь щекой к обнаженной спине. Обвиваю руками талию, стараясь оказаться как можно ближе. Впитываю его тепло и одновременно не могу не ощущать сковавшее мужчину напряжение.
— Что случилось?
Ответ и так очевиден, ведь я знаю, что он говорил с женой, но хочу услышать это от него. Хочу понять, что он чувствует.
Лев разворачивается, заключая меня в объятья. Касается губами лба, целует веки, виски, щеки. Снова ласкает и утешает одновременно.
— Не волнуйся, милая. Я все решу.
— Это Ольга, да? — озвучиваю то, что и так понятно. Ничуть не сомневаюсь во Льве и его желании все решить, но совершенно не доверяю этой женщине. Особенно после нашего с ней разговора.
— Ей сейчас очень непросто, — задумчиво проговаривает Невельский. — Нужно признать, что я могу быть счастлив с другой.
Я в изумлении поднимаю на него глаза. Он наверняка знает обо всех ее изменах. Но продолжает сочувствовать.
Лев накручивает на палец прядь моих волос, тянет к себе, прижимая к губам.
— Варь, я хочу, чтобы ты поняла. Мне до конца дней не исправить того, что случилось. Я в вечном долгу перед ней… потому что лишил самого дорогого. Поэтому не могу просто уйти.
Я резко выдыхаю, пытаясь справиться с подступившей паникой, но Лев продолжает быстрее, чем у меня получается воплотить переживания в слова:
— Нашим разводом уже занимается адвокат. Технически все решить намного проще. Но, Варя, я должен быть уверен, что с Ольгой все в порядке. Что если она не счастлива, то хотя бы спокойна.
Губы саднит от желания задать сразу множество вопросов. Как он собирается добиваться ее счастья? Чем готов пожертвовать ради этого? А если не получится? Судя по нашему разговору с Невельской, она далеко не спокойна. Что будет тогда? Я ведь совсем не уверена, что готова и дальше терпеть подобные вещи. Эгоистически хочу, чтобы Лев был только моим.
Но вслух говорю совсем другое. Киваю, силясь улыбнуться.
— Я понимаю.
— Правда? — Лев заглядывает мне в глаза. — Варенька, родная, я знаю, что тебе это неприятно. Но не могу иначе.
Он прав. Как бы ни было больно, но это нужно признать. Нельзя игнорировать такое его решение. Мы вряд ли сможем быть счастливы, если сейчас просто перестанем учитывать, что в нашей истории есть еще один человек. И какой бы стервой не являлась Ольга, это не отменяет того факта, что ничто на свете не сравнится с ее потерей. Такую боль не пожелаешь даже врагу, а она все же мне не враг. Просто несчастная женщина, которой удалось встретить шикарного мужчину, но не удалось его удержать.
— Правда, понимаю, — говорю уже с большей уверенностью и улыбаюсь, теперь без притворства. Мы справимся. Обязательно справимся со всем на свете, если будем вместе.
— Спасибо, родная, — выдыхает Лев с явным облегчением. Зарывается лицом в мои волосы и обнимает так крепко, что его сила граничит с болью. Но только такая боль желанна, я чувствую, находясь в его руках, как наполняется сердце миром. И люблю еще сильнее. За честность, за такую готовность сделать все, как нужно, выполнить свой долг перед почти бывшей женой.
— Мамочка! — внезапно нашу идиллию прерывает довольный голосок Сони. — Доброе утро, мамочка!
Она подбегает, обнимая меня, и, совершенно счастливая, улыбается Льву.
— Дядя Лева, а ты теперь будешь жить с нами?
Я замираю, а Лев, кажется, даже дышать перестает. Вижу, как застывает на вдохе его грудь, как сползает с лица улыбка, сменяясь растерянным ошеломлением. Соня хохочет, наблюдая за нашей реакцией, это почему-то кажется ей очень забавным.
— Какие вы смешные! — сообщает она нам, переводя взгляд с одного на другого. — А я ведь уже большая и все понимаю! Тебе лучше тут, чем у себя дома, значит, ты хочешь остаться с нами!
Я изумляюсь еще больше, слыша от своей маленькой дочки такие взрослые, мудрые слова. Будто кто-то другой их произносит, куда более опытный. Она ведь абсолютно права. У Льва роскошный дом и вроде бы все, о чем может мечтать человек. Но он выбрал нашу скромную квартирку. Потому что здесь ему хорошо. Потому что мы с Сонечкой любим его так, как не любили, наверно, никогда и никого в жизни.
Пока я размышляю обо всем этом, Лев разжимает объятья и опускается на корточки перед дочкой.
— Да, милая, я очень хочу быть рядом с вами. С тобой и с твоей мамой. Ты не против?
Соня переступает с ноги на ногу, наклоняет голову к плечу, изучающе рассматривая Льва. А потом выдает:
— Я не против. Но только если ты будешь моим папой, — и быстрее, чем он отвечает, повисает у него на шее.
Я обнимаю саму себя за плечи и реву, как маленькая. Даже не пытаюсь сдерживаться. Столько думала о том, как заговорить об этом с дочкой, но так и не нашла решения. А Соня решила все сама. Нашла выход, который мне казался далеким и сложным. И в каком-то смысле оказалась мудрее меня.
— Ты же будешь моим папой? — настойчиво уточняет дочка, чуть отстранившись и заглядывая в лицо Льва. А он, все так же почти не дыша, притягивает ее обратно, обнимая тоненькие плечи. Отзывается тихим, дрогнувшим голосом:
— Малыш, я буду счастлив стать твоим папой.
— Мамочка, а почему ты плачешь? — Соня умудряется еще и заметить мою истерику. Касается моей ладони и тянет к себе, легонько сжимая пальцы. Я именно так делала обычно, если хотела ее ободрить или утешить. Когда моя девочка стала такой взрослой и все понимающей? — Не надо плакать, все же хорошо. У меня теперь есть папа!
От переполняющих эмоций я рыдаю уже в голос, пугая не только дочку, но и Льва. Он поднимается на ноги, сгребая меня в объятья, сжимает сильно и одновременно нежно.
— Варенька, Соня права, все хорошо. Ну, что с тобой?
Хотела бы я и сама это понять! Растрогалась, разволновалась или просто оказалась не в силах вместить такое количество счастья. Ведь совсем недавно и представить не могла, что что-то подобное может случиться в моей жизни. Не надеялась встретить любовь и, тем более, такого потрясающего отца для дочки.
— Спасибо тебе… — шепчу, едва касаясь губами уха мужчины.
Он продолжает обнимать меня, одновременно удерживая рядом Сонечку, и от этого снова кажется, что происходит что-то нереальное. Волшебное и прекрасное, чего я совершенно не заслуживаю, но что почему-то случилось со мной. С нами.
— Это вам спасибо, тебе и Сонечке, — Лев подхватывает дочку на руки, целуя счастливое личико. Оказавшись на одном уровне со мной, малышка улыбается, дотрагиваясь тонкими пальчиками до моего зареванного лица.
— У меня теперь самый лучший папа в мире, да, мамочка? — и смеется, когда я всхлипываю в очередной раз. — Ты от счастья плачешь?
— От счастья, родная, — подтверждаю я, делая над собой усилие и стирая дорожки слез со щек. Хватит уже доводить себя и пугать дорогих мне людей. Как бы непривычно не воспринималось это все, нужно просто принять, что чудеса все-таки случаются.
Правда, моей решительности хватает совсем ненадолго, ровно до того момента, как во время завтрака дочка с лукавой улыбкой обращается ко Льву.
— Папа, а в садик ты меня сегодня отведешь? Я хочу тобой похвастаться!
Я едва не роняю на пол турку с кофе, которую только что сняла с плиты. Возвращаю ее на стол трясущимися руками и делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться. Мне тоже впору, как Соне, хвастаться на работе. Конечно, ничего подобного делать не стану, но как же хорошо понимаю дочку сейчас!
Да и Лев, похоже, с трудом сдерживает эмоции. Вижу странный блеск в его глазах, подозрительно напоминающий слезы, и сердце сжимается от мысли, что сейчас чувствует этот сильный мужчина. Ему через столько пришлось пройти, и его проблемы и беды не идут ни в какое сравнение с моими. И уж он-то точно не рассчитывал, что сможет снова быть счастливым.
