Но угроза, нависшая над ней, стала еще сильней, когда он произнес хрипло:
— Я должен знать. Мне это необходимо. Если ты думаешь, что я поступаю жестоко, то ты ничего не понимаешь. Я всегда считал, что физическая сторона наших отношений была совершенно особенной, такое бывает однажды в жизни, да и то если повезет. Мне просто ненавистна была мысль, что Фавел…
— Только не говори, что ты ревнуешь! — вставила Клодия насмешливо, испугавшись внезапно нахлынувших воспоминаний. Сознание того, что он тоже все помнит, делало их намного горше. Но его воспоминания были несколько иными. Она помнила длинные, благоуханные, летние ночи, наполненные любовью. Для него эти ночи были знаменательны своим здоровым сексом, приправленным надеждой сделаться мужем наследницы богатого поместья.
— Клодия, я говорил уже, что нам совсем не обязательно превращать каждую нашу встречу наедине в баталию.
Адам отпустил ее, и в его голосе послышалась усталость. Клодия не шелохнулась, на нее нашло внезапное оцепенение. Он прав — жизнь и вовсе сделается невыносимой, если каждый раз, разговаривая с глазу на глаз, они станут вцепляться друг другу в горло. Сказав же ему правду, она ничего не потеряет, напротив — отведет душу, выскажет все, что накопилось. И может быть, они сумеют сделать первые осторожные шаги к некоторому взаимопониманию, смогут преодолеть враждебность.
— Прежде чем принять предложение Тони, я предупредила, что не люблю его, — начала она. — Он, кажется, понял меня. Тогда он мне нравился, я даже уважала его и была благодарна ему за заботу. Я оказалась бесхарактерной идиоткой, — уныло признала она. — И еще я была слишком напугана… разными обстоятельствами, главным образом, болезнью отца, чтобы обойтись без всякой поддержки. Тони предложил спать в разных комнатах, поскольку у него был беспокойный сон, а я, в моем положении, нуждалась в отдыхе. Ничего не изменилось и после рождения Рози. Но одну попытку стать полноправным супругом он все же сделал… — Клодия густо покраснела, с острым стыдом вспоминая упомянутый эпизод. — Из этого ничего не вышло. Он раньше предупреждал меня, что не может иметь детей, и я считала, что он страдает импотенцией. В тот раз я мало чем отличалась от деревянной колоды.
Она все-таки призналась в этом, но, разумеется, не могла объяснить, что после Адама никакой другой мужчина, не способен был разбудить, хотя бы на время, ее атрофированные чувства.
Сцепив пальцы на коленях, Клодия тихо продолжала:
— Это было большим облегчением — возможность не спать с ним в одной постели. Но он был со мной неизменно добр и деликатен. Наверное, считал, что игра стоит свеч и все это с лихвой окупится. Короче, я показала себя никудышным знатоком человеческой натуры, — закончила она с горечью.
Адам мог расценить это замечание как угодно, но он сказал только:
— Спасибо за откровенность. Ты не обязана была все это рассказывать. На тебя у меня нет никаких прав. Все мои права начинаются и кончаются на моей дочери.
Клодия поняла, что сейчас он встанет и предложит вернуться домой, и почувствовала себя побежденной. Конечно, глупо, думала она, направляясь за ним к выходу, но она надеялась, что в их отношениях произошел перелом, и он захочет побыть, и поговорить с ней подольше. Но нелепо было воображать, что и он пожелает сблизиться, преодолеть вражду.
В машине она не отводила глаз от габаритных огней его «ягуара» и пыталась сосредоточиться на управлении. Стоило ей только задуматься о его странном, эгоистичном признании, что для него нестерпима мысль о физической близости между ней и ее покойным супругом, и она, в одно мгновение, очутилась бы в придорожной канаве.
Они вернулись в коттедж как раз вовремя, чтобы уложить Рози спать. По настоянию девочки, вечернюю сказку на этот раз читал ей Адам. Клодия прошла на кухню, заварила себе чай и принялась размышлять о предстоящей ночи.
Гай спал в узкой длинной комнате над лестницей, Эми и Рози — в одной из двух смежных спален. К счастью, в каждой из них стояли хотя и сдвинутые вместе, но две отдельные кровати. Однако все равно перспектива разделить комнату с Адамом, действовала Клодии на нервы. После того, что случилось в лондонской квартире, Клодия знала, что он не станет ничего предпринимать. Он недвусмысленно продемонстрировал полное отсутствие интереса к ней. И это весьма утешительно, поскольку, если бы он проявил интерес, она не сумела бы устоять — и что дальше? Вот уже ее лодочка подхвачена бурным потоком, и она снова по уши влюблена в него, о чем, естественно, ему тут же станет известно!
Клодии никак не удавалось справиться со своими нервами, и она, извинившись, отправилась спать пораньше, оставив остальных смотреть какую-то передачу по телевизору.
В рекордно короткое время приняв душ, она натянула одну из своих старых маек, в которых обычно спала, и юркнула под одеяло, но не успела выключить свет, как в комнату вошел Адам.
Глаза Клодии потемнели от боли. Неужели он не понимает, что продержаться всю ночь в такой близости от него она может, только притворившись спящей? Но нет, конечно же, он не в курсе. Для него она всего лишь пустое место, а с пустым местом не считаются.
— Хотел убедиться, что ты не заболела. Ты весь вечер была очень бледная.
— Я чувствую себя прекрасно. — Она закрылась одеялом до подбородка. — Какая внимательность! Но не стоит прикидываться — здесь никто это не оценит.
Адам прищурился и пожал плечами.
— Как угодно!
Он повернулся, чтобы уйти, и грудь ей, словно тяжелым камнем, сдавило раскаяние. Ведь в прошлый раз он проявил к ней искреннее сочувствие, увидев ее расстроенной. Может быть, она несправедлива к нему, и он, в самом деле, беспокоится?
— Адам! — окликнула она, поддавшись порыву. — Могу я задать тебе вопрос?
Он оглянулся, серые глаза, суровым долгим взглядом, посмотрели в ее светло-голубые. Она заметила, как его напряженно поднятые плечи несколько расслабились. Ей даже показалось, что он улыбнулся.
— Пожалуй, тут я твой должник.
— Это насчет Рози… — Клодия знала, что рискует снова навлечь его гнев на свою голову. Он никогда не простит ей, что она скрывала от него ребенка. Но ей необходимо было знать. — Я не совсем понимаю, зачем тебе все это. Ну, со мной понятно: я родила ее, любила на всем протяжении ее недолгой жизни. Ты же всего несколько недель назад узнал, что она существует. И твое желание иметь ее при себе на законных основаниях было настолько сильным, что ты заплатил за меня чудовищные долги и женился на мне, несмотря на все презрение, которое ко мне испытываешь…
— Ты находишь это странным?
