— Эфемерно, — подсказала Дайана нужное слово.
— Да, эфемерно, призрачно… но только до тех пор, пока я собственными глазами не увидел соперника. Я возненавидел его раньше, чем успел разглядеть черты лица… едва лишь догадавшись по твоему взгляду, что это он.
— По моему взгляду? — удивилась Дайана. — Но как?
Алберт печально улыбнулся.
— Достаточно было взглянуть на вас двоих, чтобы понять обо всем остальном. Невооруженным глазом видно, что ты до сих пор любишь его, Дайана! Что бы ты ни говорила, как бы ни отрицала это чувство — оно существует! И когда я осознал это, то буквально взбесился от ярости.
— Ты… ты приревновал меня к Клейтону?
— Да, хотя и не имел для этого ни малейших оснований. Ведь ты никогда не давала мне повода для надежд. Однако я ревновал, черт побери, и почище, чем Отелло Дездемону!
В синих глазах Дайаны отразилось недоумение.
— Но зачем ты признаешься мне в этом?
— Я не хочу, чтобы между нами оставались секреты. — Алберт помолчал. — И в сегодняшней драке виноват я, только я! Ослепленный ревностью, я не желал замечать очевидного. Не хотел видеть, как хорошо вы с Уинстоном смотритесь вместе, какими глазами вы глядите друг на друга… Когда-нибудь я расскажу тебе все. Ты еще многого не знаешь…
— Что ты имеешь в виду? — Дайана с подозрением покосилась на кузена. — От меня что-то скрывают?
Спохватившись, что сболтнул лишнего, Алберт энергично затряс головой.
— Ничего особенного, не обращай внимания на мои слова. Скажу лишь, что вел себя крайне неразумно. Однако взбучка, полученная от Уинстона, основательно прочистила мне мозги, — с нервным смешком добавил он. — Итак, достаточно обо мне. Перехожу к главному.
Дайана приоткрыла рот в изумлении. А она-то считала, что самым главным было признание в любви! Неужели весь этот разговор двоюродный брат затеял с какой-то иной целью?
— Значит, твои чувства ко мне для тебя — не главное?
— Теперь — нет. Отныне самое важное для меня — твоя любовь. Твое счастье.
Дайана запротестовала:
— У меня нет никакой любви!.. Была… но теперь нет.
Алберт мягко взял ее за подбородок и заглянул в синие, блестящие от едва сдерживаемых слез глаза.
— Неправда. Ты любишь Клейтона, Дайана, и никогда не переставала любить его. Не пытайся бороться со своим чувством. Поверь мне, это бесполезно.
Слова, полные ласки и сочувствия, наконец пробились сквозь защитный панцирь, в котором Дайана пряталась от действительности столько лет. Не сдерживая больше слез, она бросилась на шею Алберту и с рыданием произнесла:
— Да, я люблю Клейтона! Люблю его, люблю, люблю! О, Алберт, пожалуйста, скажи, что же мне теперь делать?
Оба были настолько взволнованы, что даже не заметили промчавшегося мимо них на бешеной скорости автомобиля, а в нем — Клейтона с окаменевшим лицом.
Алберт принялся ласково гладить Дайану по голове, успокаивая ее, точно маленького ребенка.
— Ну-ну, девочка, все будет хорошо. Зачем же ты себя так долго мучила? Почему нельзя было просто пойти и рассказать Клейтону о своей любви? Или ты до сих пор винишь его в гибели отца?
— Нет, ни в коем случае! — горячо возразила Дайана. — Когда отец умер, я была в шоковом состоянии, несла всякую чушь. А потом из-за своего несносного упрямства отказывалась признаться, что ошибалась, и продолжала нападки на Клейтона. О Господи, как же мне теперь стыдно! Я, всегда считавшая себя неглупой и честной с собой и окружающими…
Новый приступ рыданий помешал ей договорить. Поняв, как нелегко Дайане говорить о своем заблуждении, Алберт поспешил оставить эту тему.
— Ты не должна ни в чем винить себя, Дайана. Ты действительно умная, добрая и справедливая девушка. Но все мы люди и, следовательно, имеем право на ошибку. Машины и то дают сбой, а человеческий организм устроен гораздо тоньше и сложнее, чем любой механизм.
Дайана улыбнулась сквозь слезы.
— Спасибо, Алберт. Мне стало немного легче. Из тебя мог бы получиться высококвалифицированный психолог! Как жаль, что я…
Поняв, к чему она клонит, Алберт поспешно оборвал кузину:
— Не надо об этом. Как я уже говорил, сердцу не прикажешь.
Дайана с благодарностью взглянула на него.
— Какой же ты замечательный! Ты еще обязательно встретишь девушку своей мечты, которая по достоинству оценит и полюбит твое великодушное сердце, а не только внешность и деньги. Вот увидишь!
Алберт нежно коснулся губами золотистого локона.
— Я буду искать такую, как ты, Дайана.
Некоторое время они молчали. Солнце уже задело нижним краем линию горизонта, окрашивая небосвод в различные оттенки пурпурно-розового. Поднялся легкий ветерок, приятно освежавший после изнурительно долгого, жаркого дня. Где-то далеко прокричала какая-то птица, а вдалеке крупными прыжками пронеслись несколько кенгуру.
Наконец Алберт заговорил, возвращаясь к прежней теме.
— Что же мешает твоему счастью, Дайана? Ты любишь Клейтона, он любит тебя…
Однако Дайана сухо оборвала его:
— Ошибаешься. Клейтону я глубоко безразлична.
— Почему ты так в этом убеждена? Когда вы вместе, он глаз с тебя не сводит. И смею заметить, в его взгляде отражается отнюдь не скука.
— Но и не любовь. Он смотрит на меня, как охотник на желанную добычу. Пять лет назад я отказалась выйти за него замуж, и оскорбленное мужское самолюбие до сих пор не дает ему покоя. Он не успокоится, пока не докажет, что ни одна женщина не способна устоять перед его чарами… Однако со мной этот номер не пройдет!
Алберт с сомнением пожал плечами.
— А тебе не кажется, что ты снова заблуждаешься, обвиняя Уинстона в потребительском отношении к себе? Может, он действительно тебя любит?
— Если бы ты слышал, какие гадости говорил мне Клейтон, то взял бы свои слова обратно.
— Возможно, таким образом он просто пытался отомстить за твое напускное равнодушие.
Однако Дайана не согласилась с этим предположением.
— Ерунда! Если мужчина влюблен по-настоящему, он не позволит себе оскорблять избранницу. Клейтон видит во мне лишь средство для удовлетворения своих низменных инстинктов, не больше. Уверена, он вообще не способен на серьезные чувства.
— И тем не менее ты ошибаешься. Я знаю Уинстона совсем немного и все же готов головой поручиться за то, что он — один из самых порядочных людей, которых я когда-либо встречал.
В ответ на это Дайана ядовито заметила:
— На твоем месте я поберегла бы голову.
— Однако…
— Довольно, Алберт, — мягко, но настойчиво прервала кузена Дайана. — Я твердо решила, что больше никогда не вернусь к нему.
