На глаза Грейс навернулись слезы, и, борясь с ними, она сказала:
— Прости, что набросилась на тебя, но я не жалею о нашем разговоре. Давно надо было прояснить отношения.
— Не знаю, простишь ли ты меня когда-нибудь. Я лишил тебя матери… хотя двигала мною любовь, пусть и несколько извращенная. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты это знала.
Грейс утерла слезы, которых все-таки не смогла сдержать.
— Я уже простила тебя. — Она шмыгнула носом и улыбнулась. — И я тоже люблю тебя.
По щеке Теда вновь сползла слеза.
— Любовь и прощение, — прерывисто вздохнул он. — Это больше, чем я заслуживаю.
— Я так рада, что здесь есть моя картина. Позволишь мне нарисовать еще одну, для дома на острове?
— Буду весьма польщен.
— Значит, так и сделаем. Знаешь что? Я бы выпила вина. За новое начинание.
— Шампанского, — поправил Тед. — Причем лучшего. Сейчас вернусь.
Грейс с улыбкой посмотрела ему вслед. Направляясь сюда, она не думала, что все так хорошо кончится.
Спустя несколько минут Тед вернулся с бутылкой шампанского. Затем они с Грейс подняли бокалы.
— За тебя, дорогая! — взволнованно произнес Тед. — За твою смелость и самостоятельность.
Грейс с трудом проглотила ком в горле.
— За нас.
Выпив шампанского, они еще немного поговорили на другие темы. Затем Грейс сказала:
— Ну, мне пора домой. Хочу завтра пораньше приступить к работе. Передай Кэрол привет. Как-нибудь на днях я позвоню ей и мы договоримся о совместном ужине.
— Было бы чудесно, — подхватил Тед. — А пока позволь мне отвезти тебя на автовокзал.
Грейс улыбнулась.
— Спасибо, но я прекрасно доберусь и на метро. Это поможет мне собраться с мыслями.
У порога она порывисто обняла Теда и сбежала по ступенькам крыльца.
Спустившись в метро, Грейс неожиданно для себя самой выбрала совсем не ту линию, которая была ей нужна. Через некоторое время она вынырнула из метро, прошагала пешком пару кварталов и вошла в дом, где жил Нил.
Когда позвучал дверной звонок, Нил собирался отправиться в спортклуб. Он открыл дверь в шортах и футболке и увидел на пороге ту, которая занимала все его мысли.
— Ах, ты уходишь… — сказала Грейс. — Наверное, мне следовало позвонить.
— Ничего, я не спешу. Входи. Я и не знал, что ты собираешься сегодня в город.
— Я сама не знала. Просто вдруг решила вчера позвонить Теду и договориться о встрече. А сейчас я прямо от него.
Грейс наскоро пересказала беседу с отцом, а также все, что узнала от него.
— В общем, я простила Теда. Больше не сержусь на него. И ты не поверишь, как хорошо стало у меня на душе! Словно я сбросила тяжкий груз, который долгое время давил мне на плечи. — Она рассмеялась. — Я так счастлива, что того и гляди запою… как моя мать.
Пристально всматриваясь в нее, Нил спросил:
— И ты прямиком приехала сюда, чтобы рассказать мне обо всем?
Слегка опешив, Грейс сказала:
— Ну да… Это же очень важно, разве ты не понимаешь?
Он очень даже понимал. В частности то, что Грейс хочет разделить с ним всю свою жизнь, со всеми радостями и горестями. И при каждой встрече с Грейс Нил словно увязал все глубже. Однако, когда он думал о том, что нужно прекратить отношения с ней до того, как она привяжется к нему еще крепче, каждая клеточка его тела протестовала. А мысль о том, что его место займет другой, вызывала мучительные приступы ревности.
Но он не мог связать свою жизнь с Грейс.
Чувствуя, что пауза слишком затянулась, она неуверенно пробормотала:
— Кажется, мне не следовало приходить. Тебе не интересно слушать о моих взаимоотношениях с Тедом. Ты лишь хочешь видеть меня в постели. И чтобы все было временно, поверхностно…
— Я сам не знаю, чего хочу! — вырвалось у Нила.
Грейс побледнела.
— Я скажу так: полотно — лишь поверхность, на которую наносят краски. Но это действие становится бессмысленным, если душа художника пуста.
— Я знаю, чего ты добиваешься, — буркнул Нил. — Мой ответ «нет». За минувшие дни я не пытался разыскать свою мать или отца.
— На это могу сказать следующее: со времен нашей встречи я изменилась. Если ты не сделаешь того же, мы никуда не придем.
— А мы должны куда-то идти?
Грейс поморщилась, как от боли, затем убежденно произнесла:
— Все меняется! Люди, растения, само время… Статичность убийственна.
— О, да ты философ!
— Иди ты к дьяволу, Нил Хелнер!
Грейс рассердилась не на шутку. Впрочем, неудивительно, ведь Нил словно притягивал ее одной рукой, в то же время отталкивая другой.
Это западня, подумала она. И мы угодили в нее вдвоем.
— Идем в спальню, — вдруг хрипло предложил Нил. — Мне нужно прикасаться к тебе. Только это сейчас реально для меня, во всем остальном я не уверен.
На миг ему показалось, что Грейс готова отказаться, и его сердце тронул холодок.
— Хорошо, — кивнула она.
Облегченно переведя дух, Нил с горечью произнес:
— Ты смелее меня. Возобновила отношения с обоими родителями…
— Понимаешь, сейчас все это не кажется мне таким уж сложным. Но если ты начнешь поиски отца или матери, то это будет своего рода путешествием в неизвестность. Ведь ты понятия не имеешь, где они сейчас находятся и что собой представляют. Кроме того, тебе придется расшевелить тяжелые воспоминания. Так что в твоем случае дела обстоят сложнее, чем было у меня.
Я всю жизнь только и тем и занимался, что избегал этих воспоминаний, мелькнуло в голове Нила. Всё мои деньги, женщины, успех… разве не было это барьером, возводимым перед собственной памятью?
Он молча притянул к себе Грейс и прижался лицом к ее светлой кудрявой макушке…
Спустя неделю, теплым, но дождливым днем Нил стоял перед старым, обшарпанным доходным домом, блуждая взглядом по окнам.
Он пришел сюда из приюта, в котором ему ничего не смогли сообщить ни о матери, ни об отце. Никаких журналов или иных записей о том времени не сохранилось. Но одна пожилая санитарка сказала, что знает адрес женщины по имени Сара Малоун, которая дежурила в приюте по ночам именно в тот период времени, когда там находились мать Нила и он сам.
Сара Малоун проживала в доме, перед которым стоял сейчас Нил. Если она не сможет ничего рассказать, тогда он окажется в тупике. Не этого ли он втайне и желает?
Нил взбежал по ступенькам, переступая через одну. Он позвонил Саре из приюта, поэтому та знала о его визите.
Когда Нил постучал в дверь, с которой осыпалась красная краска, ему открыла улыбающаяся седовласая старушка.
— Да ты превратился в красивого мужчину, сынок! — ласково произнесла она.
