Лучше и не придумаешь для медового месяца, подумала Лин, специально делая себе больно, и поднесла руку к усталым глазам, закрывая их от солнца.
Бунгало находилось на другой стороне залива, и к нему вела узкая дорожка. Это было прохладное белое одноэтажное здание посредине благоухающего сада с такими роскошными и экзотичными цветами, что Лин с трудом верилось в их реальность.
Морган остановился около дома, и несколько мгновений они продолжали сидеть в машине, впитывая в себя окружавшую их красоту. Райский уголок, лучше и не найдешь для двух влюбленных. От этой мысли Лин стало очень грустно, и она опять поднесла руку к глазам.
— Ты как? — внезапно спросил Морган.
— Солнце слишком яркое.
— У тебя нет солнечных очков?
— Кажется, я упаковывала их. Я… — Лин резко замолчала, вдруг сообразив, что разговаривает с ним самым обыкновенным голосом. Отвернувшись, она вышла из машины.
— Ключи вон в том домике, — сказал Морган, идя следом за ней. — В соответствии со здешними правилами ближайший домик находится на расстоянии полумили отсюда. Я не против поразмять ноги. Прогуляемся?
— Я же говорила… что не хочу никуда с тобой ходить, — ядовито ответила Лин и, обогнув бунгало, направилась в сад.
Позади домика была небольшая терраса, на которой стоял металлический столик и стулья, а чуть ниже был плавательный бассейн со встроенными сиденьями, так что можно было посидеть, не вылезая из воды, и выпить. Но что привлекло Лин, как мед пчел, так это сад. Красные, оранжевые и розовато-лиловые буген-виллеи карабкались всюду, где можно было за что-то зацепиться, а кусты гибискусов обрамляли каменные дорожки, петлявшие по утопавшим в цветах террасам, затененным высокими пальмами. Чуть дальше почва стала песчаной, и Лин вышла на пляж, широким полумесяцем огибавший бухту. Он был совершенно пустынен.
Лин скинула туфли и пошла по ослепительно белому песку к морю. Волны облизывали ей ноги. Взглянув на кораллового цвета — специально для медового месяца — ногти на ногах, она вдруг почувствовала, что на глаза навернулись слезы. Она стала всхлипывать так, что у нее даже заболела грудь, и ей пришлось обхватить себя руками, чтобы хоть чуть-чуть успокоиться. Качаясь из стороны в сторону, словно пьяная, Лин сделала несколько нетвердых шагов и вдруг упала на колени, и очень скоро волны замочили ей юбку. Обхватив голову руками, она расплакалась от боли и отчаяния и плакала до тех пор, пока слезы не иссякли.
Постепенно она пришла в себя и вспомнила, где находится. Видимо, она провела здесь много времени, потому что море отошло и она уже не сидела на кромке воды, а небо начинало краснеть по мере того, как солнце садилось за горизонт. Поднявшись на ноги, она пошла к морю и смыла слезы с лица, но легче ей от этого не стало. Она чувствовала себя совершенно опустошенной, но, с другой стороны, этот взрыв был ей необходим, как катарсис, который лишил ее на какое-то время всяких эмоций.
Лин бродила по берегу, оставляя во влажном песке глубокие отпечатки, которые тут же наполнялись водой. Других домиков видно не было, хотя дальше на берегу лежало несколько рыбацких лодок. Она не ожидала, что бунгало окажется в таком пустынном месте и что они с Морганом будут здесь практически наедине. Под ногой она почувствовала что-то твердое и, наклонившись, вытащила из песка большую красивую с бледно-розовой гладкой внутренней поверхностью ракушку. Поднеся ее к уху, Лин прислушалась к эху волн, разбивавшихся у ее ног. Глядя на золотой закат, она вдруг кожей почувствовала чье-то присутствие. Она быстро обернулась. Морган в шортах и майке стоял в нескольких шагах от нее. Именно так он одевался на «Бритиш Баунти», именно так он выглядел, когда Лин в него влюбилась. На мгновенье сердце ее дрогнуло, и ей захотелось броситься к нему, прижаться к его груди и очнуться от этого кошмара.
Она так сжала пальцы, что острые шипы ракушки врезались ей в кожу, и боль заставила ее вернуться к жалкой действительности.
— Что это ты нашла? — спросил Морган. — Витая раковина.
Он протянул руку, но Лин увернулась и швырнула ракушку далеко в море. Лин с вызовом посмотрела в лицо Моргану, ожидая, что он скажет.
Губы его слегка дрогнули, но он, довольно точно уловив ее настроение, бросил:
— Пойду приготовлю что-нибудь поесть. Приходи, если хочешь. — И, не дожидаясь ответа, неторопливо пошел вдоль берега к дому.
Лин смотрела ему вслед, исполненная решимости делать все наоборот, но солнце было уже очень низко, и по берегу поползли длинные тени от пальм. Ей вдруг стало холодно от мокрой, прилипающей к ногам юбки. Морган скрылся за пальмами у подножия холма. Испугавшись, что в темноте не найдет дорогу назад к бунгало, Лин заторопилась по его следам.
Морган включил свет, и открытые застекленные двери так и манили ее к себе. Лин поднялась на террасу и остановилась, не желая заходить в дом, хотя и понимала, что рано или поздно ей этого не миновать. Большим усилием воли она заставила себя войти через открытую дверь в просторную гостиную. Белые стены были совершенно голы, но яркие канапе и ковры оживляли комнату. Притворив застекленную дверь, Лин поразилась первозданной красоте вечернего неба, освещенного последними лучами заходящего солнца.
В комнату вошел Морган и, подойдя к окну, встал рядом. Он не проронил ни слова, а просто стоял и смотрел на закат. Когда солнце наконец скрылось за горизонтом, он пошевелился и произнес:
— Такого заката я еще не видел. Даже когда мы плыли из Израиля, — выразительно добавил он.
Он преднамеренно заставляет ее вспоминать те счастливые времена, хотя она и сама не могла бы забыть их. Лин повернулась и снизу вверх посмотрела в его проницательные голубые глаза.
— У тебя мокрая юбка. — Он ухмыльнулся. — И ты, кажется, потеряла туфли.
Вспомнив, что оставила их на берегу, Лин тупо сказала:
— Завтра заберу.
Она отвернулась и вышла в широкий коридор, справа по которому была большая кухня, а слева — просторная спальня с ванной и еще одна, поменьше, с душевой. На кровати во второй спальне лежала пижама Моргана, а в душевой — туалетные принадлежности. Вещи Лин тоже были разобраны, ночная рубашка была расстелена на покрывале так вызывающе, как это может делать только обслуга первоклассных отелей.
Увидев все это, Лин бросилась назад в гостиную.
— Кто тебе разрешил копаться в моих вещах? — резко спросила она. — Не смей больше дотрагиваться до моего белья своими грязными руками!
Морган удивленно посмотрел на нее, нахмурился и кротко пояснил:
— А почему мне нельзя до них дотрагиваться? Я ведь дотрагивался до каждой клеточки твоего тела.
