Глаза Арни метнули молнию.
– Не она, а ты, дорогая моя! Прижила ребенка с посторонним мужчиной и еще позволяешь себе… – Он не договорил, задохнувшись от гнева.
Однако на этот раз Люччи и не подумала стушеваться, ее задело за живое.
– Прижила ребенка… Выражение-то какое! Не Берте часом принадлежит? Что, неужели твое собственное? М-да… Насколько же хитра и коварна Берта, что ей удалось лишить тебя – известного своим острым умом! – элементарной способности мыслить логически. Поражаюсь, как ловко она обвела тебя вокруг пальца! И продолжает это делать…
– Ты угомонишься наконец? – гневно спросил Арни.
– А если нет, то что? Что ты сделаешь? Их разговор странным образом повернул вспять: теперь Люччи задавала почти те же вопросы, что и Арни несколькими минутами ранее.
– Что сделаю? – с угрозой произнес тот, наклоняясь к ней. – Закрою тебе рот!
– Ну испугал! К твоему сведению, я тебя не боюсь. И ничего ты со мной не сделаешь.
– А вот тут ты ошибаешься, золотце!
Не успела Люччи опомниться, как Арни рывком притянул ее к себе. В следующую минуту он действительно весьма эффективно закрыл ей рот – собственными губами.
Все это очень напоминало небезызвестные события на клумбе с тюльпанами. Люччи и тогда не могла подать голос – потому что к ее рту плотно прижимались губы «племянника» Берты. Разница заключалась лишь в том, что сейчас происходящее доставляло Люччи удовольствие. Она испытала острый импульс желания, как только язык Арни соприкоснулся с ее собственным.
Поцелуй получился долгим и обжигающим. Люччи пришлось призвать все свои силы, чтобы отодвинуть Арни. Если бы она не сделала этого, то перестала бы уважать себя.
Однако и Арни не собирался сдаваться. Он вновь попытался притянуть Люччи поближе, однако она взвизгнула, сделав вид, что его пальцы слишком больно впились в ее плечи.
– Что, не нравится? – хрипловато слетело с его губ. – Но я не виноват, ты сама вывела меня из себя.
– Я вывела! – воскликнула Люччи с деланным возмущением. Сейчас ее беспокоило, как бы Арни ненароком не заметил, что она борется с порожденным поцелуем наплывом чувственности. – По-моему, ты стал плохо контролировать себя после минувшей ночи. Набрасываешься на меня, как какой-нибудь изголодавшийся за своей конторкой клерк на долгожданный ланч… Неужели наше вчерашнее ночное приключение так живо напомнило тебе, чего ты лишился, по милости Берты выгнав меня из своей жизни?
Прежде чем ответить, Арни несколько мгновений сверлил ее взглядом.
– Не стану скрывать, наше приключение, как ты выражаешься, действительно всколыхнуло во мне приятные воспоминания. Но… почему тебе кажется, что лишь ты одна способна доставить мне… э-э… радость интимного общения?
Люччи усмехнулась.
– Намекаешь на то, что женщин вокруг много?
Он пожал плечами.
– Это и так очевидно.
Ее глаза блеснули триумфом.
– Если это настолько очевидно, то почему ты вчера шептал мне все те слова… которые я могу повторить хоть сейчас? Что только со мной одной ты можешь…
– Достаточно! – прервал ее Арни. – Не нужно мне напоминать, у меня пока неплохая память.
– Тогда объясни, почему ты все это говорил?
Повисла пауза. Люччи даже показалось, что Арни растерялся, однако спустя некоторое время он произнес:
– Мало ли какие глупости говорят мужчины женщинам, которые жаждут услышать что-нибудь приятное. Например, вчера я мог сказать, что ты самая красивая женщина на всем белом свете. И что, ты поверила бы в это?
Люччи на миг задумалась. Перед ее внутренним взором пронеслась вереница волнующих образов минувшей ночи.
– Честно?
Он вновь двинул плечом.
– А как, по-твоему? Зачем мне неискренность?
– Хорошо, скажу: в ту минуту поверила бы!
В глазах Арни промелькнуло выражение, трактовка которого была бы равнозначна фразе: «И была бы права, потому что это так и есть, ибо для меня ты первая красавица в мире!».
Впрочем, вполне допустимо, что Люччи лишь хотелось, чтобы это было так.
Вновь наступило молчание.
– А он говорил тебе такие слова? – наконец произнес Арни.
– Кто? – недоуменно сморщила она лоб. Однако в следующее мгновение все поняла. – Ах, ты все о нем, о «племяннике» Берты? Что это он тебя так интересует?..
Арни мрачно усмехнулся.
– До сих пор мучаюсь любопытством, почему ты меня на него променяла.
Она устало поморщилась.
– Сколько можно повторять, я ни на кого тебя не… Впрочем, разве ты сам не в состоянии догадаться, что мог бы говорить мне мужчина?
– Догадываться мне ни к чему, – презрительно процедил Арни. – Я своими ушами слышал, что говорил тебе твой сожитель.
В эту минуту Люччи поймала себя на том, что в отличие от него абсолютно не может воспроизвести в памяти слова, произнесенные «племянником» Берты перед тем, как он начал лобызать ее посреди клумбы тюльпанов.
– А вот я что-то запамятовала. Напомни мне, пожалуйста.
Арни недоверчиво взглянул на нее.
– Сомневаюсь, что это правда, но так и быть… Сказано тебе было примерно следующее: «Терпеть выше моих сил, я сгораю от желания!». При этом он назвал тебя любимой.
– В самом деле? – Люччи действительно ничего такого не помнила. В ту минуту она осознавала лишь присутствие Арни, который появился тогда совершенно внезапно, несмотря на то что его прибытие ожидалось весь день. – Что ж, каждый слышит то, что хочет услышать. Я больше помню то, что говорил ты. И это были отнюдь не ласковые слова. Что ты так смотришь? Снова скажешь, что я изменилась? Ну да, я стала более жесткой и утратила большую часть прежней наивности. К примеру, я больше не питаю иллюзий относительно тебя. А ведь прежде думала, что ты меня любишь и будешь защищать от всех и вся.
Арни на миг отвернулся, словно говоря некоему невидимому собеседнику: какая чушь, просто уши вянут! Затем он вновь взглянул на Люччи.
– Не передергивай, золотце, это ты мне изменила, а не наоборот. Так что нечего валить вину на меня. Мне хорошо знаком этот женский прием, поэтому не старайся напрасно, твои уловки не подействуют.
– С твоей точки зрения, действительно виновата я. Но и ты не так уж безгрешен.
– Брось! – вспылил он. – Сейчас ты вновь начнешь упрекать меня за то, что я оставлял тебя одну, уезжая по делам. Но как бы я смог заниматься бизнесом, сутки напролет сидя возле твоей юбки?
Люччи медленно покачала головой.
– Не про бизнес речь. Твоя вина заключается в том, что ты не захотел выслушать меня, когда я умоляла тебя об этом. Твое «эго» не позволило тебе этого сделать. Как же, ведь ты все увидел собственными глазами! Зачем после этого опускаться до объяснений с провинившейся женой? С якобы провинившейся, потому что в действительности все это было подстроено Бертой. Кстати, надо отдать ей должное, она хорошо тебя знает, иначе ей не удалось бы использовать твои слабости.
