Тот слегка нахмурил брови.
— Если ты этого желаешь, — проговорил он безразличным тоном. — Разумеется, Тара будет счастлива. — Еще пауза, затем: — Да, конечно. Доброй ночи.
И с величайшей осторожностью положил трубку, потом пересек комнату и налил себе глоток спиртного.
— Моя бывшая жена, — чеканя каждое слово, произнес он, — приезжает провести с нами Рождество. Я, пожалуй, пойду сообщу эту неожиданную новость Кэрри.
Он посмотрел на Фиби, сидевшую на ковре и державшую платье перед собой. Его лицо показалось ей совсем чужим.
Эштон сказал:
— Думаю, при данных обстоятельствах вам лучше одеться, не так ли? — и, залпом выпив виски, вышел из комнаты, оставив ее в одиночестве.
— Моя мечта сбылась, — радостно объявила Тара. — Мамочка будет здесь на Рождество.
— Да что ты! — Фиби натужно улыбнулась. Она чувствовала себя совсем разбитой.
Она вела себя как дура. Очертя голову доверилась рукам Доминика. Завороженная его поцелуями, покоренная его ласками, лишилась на время рассудка. И теперь вынуждена пожинать плоды. Он более чем подтвердил свое мнение о ней.
И как теперь сможет она убедить его, что только эти губы и только эти руки смогли заставить ее забыться? Что отдалась ему потому, что любит его, и любовь породила доверие?
Он не поверит в это, с горечью напомнила она себе. Не захочет. Он затеял эту небольшую любовную схватку, чтобы доказать свою правоту, подтвердить свои домыслы. Ничего больше. Он не давал обещаний. А как только все было закончено, ушел, даже не взглянув на нее.
— Папочка сердится на меня? — вернул ее к действительности вопрос Тары.
— Нет, почему он должен сердиться?
— Потому, что мне пришлось солгать ему насчет дяди Тони. Я не хотела, но дядя Тони сказал, я не должна говорить ни слова о том, что он был здесь, иначе он помешает мамочке приехать навестить меня. А папа все спрашивал и спрашивал меня.
— Послушай, малышка, — ласково посоветовала Фиби, — я думаю, будет замечательно, если ты выкинешь из головы дядю Тони. Он не имел права требовать от тебя говорить неправду. И папа сердится скорее на него, чем на тебя, поэтому не волнуйся больше об этом.
— Хорошо. — Тара вновь засияла. — Интересно, когда же приедет мама?
— Для меня — так слишком скоро, — созналась Кэрри. — Не могу взять в толк, почему мистер Доминик разрешил ей приехать сюда.
— Только ради Тары, — предположила Фиби. — Несмотря ни на что, Серена Вейн — ее мать.
Кэрри фыркнула.
— Дворовая кошка лучшая мать, чем эта мадам, — сурово заявила она. — Нет, она едет неспроста, с какой-то целью, помяните мои слова. Но нет худа без добра. Я знаю, что кто-то при этом потерпит фиаско.
Боюсь, что и я тоже, подумала Фиби, не отрывая взгляда от омытого дождем сада.
Когда ланч был завершен, Фиби уселась в гостиной и принялась шить наряды куколкам Тары. Какой-то слабый звук заставил ее посмотреть наверх.
Доминик стоял в дверях, наблюдая за ней.
— Вы хотели о чем-то со мной поговорить?
Отчужденная вежливость — основной принцип общения, напомнила она себе. Веди себя так, будто события прошлой ночи — просто плод воображения.
— Кое-что нам нужно обсудить. — Он сделал паузу. — Это касается прошлой ночи…
Фиби с такой силой сжала руки на коленях, что у нее заболели суставы пальцев.
— Нечего обсуждать. — Ее голос от волнения был немного хриплым. — Вы намеревались что-то доказать и добились успеха. У меня нулевая сила воли. А теперь не могли бы мы забыть весь этот неловкий эпизод?
— Это не так просто.
— Отчего же? Едва ли я подам на вас жалобу за сексуальную агрессию. Я также не намерена обмениваться девичьими секретами с мисс Вейн.
— Ну, вы меня успокоили! — В его голосе слышалось раздражение. — Ради Бога, Фиби, неужели вы не понимаете, насколько невыносима эта ситуация?
— Вы хотите, чтобы я пошла и собрала вещи?
Он прикусил губу.
— Нет, по крайней мере, пока — нет. Я считаю, нам следует оставить в силе наш нынешний договор. Если, разумеется, вы в состоянии…
— Хорошо. — Она растянула свои губы в улыбке. — Я… я останусь до Нового года, как обещала. И вы не должны волноваться. Мне не нужно больше доказывать, что я глупа.
— Фиби, ради Бога! — В его голосе звучало неприкрытое отчаяние.
— А еще я узнала, почему Тара солгала о Тони, — продолжила она, — он грозил, что сможет отменить визит ее мамы, если девочка выдаст его.
Доминик помрачнел.
— Но Тара не знала, что ее мама приезжает. До тех пор, пока я не сказал ей сегодня утром.
— Знала. Она говорила мне о том, что это возможно, довольно давно.
— Я должен был догадаться! Серена редко делает что-то, поддавшись внезапному порыву. — Он помолчал. — Кажется, я должен извиниться перед вами сразу за все.
— Нет, — быстро ответила она. — Все в порядке.
Внезапно парадная дверь открылась, в дом ворвалась струя холодного сырого воздуха, и долетел нетерпеливый зов Хейзл Синклер:
— Доминик? Дом, дорогой, где ты?
Доминик повернулся к двери, но гостья уже появилась в комнате.
— Я увидела твою машину. — Улыбаясь, она наступала на него, протягивая свои руки и вынуждая его расцеловать ее в обе щеки. — Ты не сообщил мне, что ты дома, скверный мальчишка! Я подумала, проезжая мимо, что мне следует завезти эти билеты на рождественское представление в следующую среду, — бойко тараторила она. — Рождественские гимны, сольные номера, рождественская пьеса, а в завершение — сладкие пирожки и пунш.
— Очень мило с твоей стороны, — вежливо поблагодарил Эштон. — Но не думаю, что мы сможем попасть на него.
— О, дорогой… Ты ведь не сердишься, правда, из-за того, что твоя Тара не получила главную роль?
Он бросил на нее подозрительный взгляд:
— Ты об этом знала?
— Ну, естественно! Я член правления, в конце концов. Ваша «Мэри Поппинс» наделала здесь шуму из-за пустяков. Ей, право же, не следовало вмешиваться во внутренние дела школы.
— Ну, больше в этом не будет необходимости, — любезно заметил Доминик. — В следующем году Тара пойдет в другую школу в Фиттон-Магне. И меня уже не интересуют внутренние проблемы «Парковой школы» в Весткомбе.
Хейзл кисло рассмеялась:
— Да это все — просто буря в стакане воды! Тара не может ждать особого расположения к себе за заслуги своей мамы.
— Конечно нет, но проблема в другом. Она была умышленно исключена из постановки.
— Уверена, для этого есть очень веская причина.
— Может, ты подскажешь, в чем она заключается?
