Она беспокоилась напрасно. Из памяти четырехлетнего ребенка все быстро улетучивается. Робби гораздо интереснее рассказывать ей о том, что его пригласили на день рождения, и о том, как выпрыгивает на поверхность его резиновая уточка, когда он заталкивает ее под воду.
Когда купание закончилось, Николь порадовалась тому, что переоделась в джинсы и футболку. Она промокла до нитки. Пока Робби играл в своей комнате, она пошла к себе, чтобы сменить мокрую одежду.
Только Николь собралась снять футболку, как в дверь постучали.
— Кто там? — осторожно спросила она, не желая быть втянутой в новый разговор с Катрин.
— Это я, Филип. Можно мне войти?
Она заколебалась.
— А ты не мог бы зайти минут через пять?.
— Я ненадолго. Хочу только уточнить кое-что перед разговором с матерью.
Николь отбросила мысли о своем непрезентабельном виде и пошла к двери. Не собирается ли Филип пренебречь ее советом?
Он не сразу заметил, что она переоделась. Нервно шагая из угла в угол, он сказал:
— У меня не выходят из головы слова Робби. Неужели мама и в самом деле сказала, что я не доверяю тебе?
— Не совсем так. Она сказала, что ты не веришь, что я смогу воспитать Робби так, как подобает воспитать Галантуа, — иронично улыбнулась Николь. — Ты не можешь упрекнуть ее в этом. Ты говорил то же самое при нашей первой встрече.
— И так же заблуждался. — Филип подошел к ней и взял ее за плечи. — Это было до того, как я узнал, какой ты хороший и добрый человек.
— Я неустанно говорила тебе об этом, но ты меня не слушал, — пошутила она.
— Мне надо было убедиться самому.
Он внимательно посмотрел на нее, и в его взгляде появилось что-то новое.
Николь вдруг осознала, что мокрая футболка прилипла к ее груди, и почувствовала себя обнаженной.
Филип взял за обыкновение неожиданно появляться, когда она выглядит непреднамеренно сексуально. Сейчас она предстала перед ним в том же виде, в каком он застал ее, когда они встретились впервые. И это продолжает вызывать у нее такую же неловкость!
Николь попыталась прикрыть грудь руками, но Филип помешал ей сделать это.
— Не прячься от меня, дорогая. У тебя такое красивое тело!
— Мне надо переодеться и спуститься с Робби вниз, к ужину, — забормотала она, стараясь быть убедительной.
— Еще рано.
Он просунул руки под край ее футболки и нежно прикоснулся к ее талии.
— Я не могу устоять перед тобой, — простонал он. — Знаю, что только мучаю нас обоих, но, когда я вижу тебя такой, ничего не могу с собой поделать.
— Я тоже, — прошептала она.
— Я не должен вести себя так, — проговорил Филип.
Но вместо того, чтобы отстраниться, притянул ее к себе и погрузил свое лицо в ее волосы.
Пламя его страсти так обожгло ее, что от ее силы воли не осталось и следа. Ее пальцы впились ему в спину, и она еще теснее прижала его к себе. Он хрипло вскрикнул, все больше возбуждаясь от ее прикосновений.
Его губы жадно приникли к ее губам.
— Мы не можем остановиться сейчас, — сказал Филип срывающимся голосом.
— Я знаю, — прошептала она, вытягивая его рубашку из брюк.
— Дорогая моя девочка, это похоже на сон, который стал явью, — пробормотал он, расстегивая молнию на ее джинсах.
Они были так поглощены друг другом, что не сразу услышали голос Катрин, приглушенный, но безошибочно узнаваемый:
— Филип? Я знаю, что ты там. Открой дверь!
— Не верю своим ушам! — воскликнул Филип, поднимая голову и смотря на Николь. — Второй раз она мешает нам.
Тело Николь протестовало против этого вмешательства не меньше, чем его. Каждая клеточка говорила ей, чтобы она не обращала внимания на вторжение. Она глубоко вздохнула.
— Эти вмешательства не случайны. — Дрожащими пальцами она застегнула молнию на джинсах. — Твоя мать не даст нам заниматься любовью. — Николь горько засмеялась. — Очень смешно, если вдуматься.
— И бессмысленно. Не может же она проверять нас всю ночь.
— Не исключено, что слуги сказали ей, что мы не спим вместе… в одной спальне, я хотела сказать. Она, возможно, думает, что наш брак трещит по швам, и пытается сделать так, чтобы он распался окончательно.
— Я знаю, она все еще не смирилась с тем, что мы женаты, — медленно сказал Филип. — Но не думаю, что она попытается нас разлучить.
— Уверена, она считает, будто это в твоих же интересах, но мадам Галантуа пора посмотреть правде в глаза. — Досада, которую чувствовала Николь, сделала ее более язвительной, чем ей было свойственно. — Если наш брак разрушится, снова возникнет вопрос об опеке над Робби. Я понимаю, что у тебя неограниченные финансовые возможности, чтобы бороться за него, но не думай, что это тебе легко удастся. Я буду играть на сострадании и использую все другие мыслимые средства.
Филип изменился в лице.
— Ты думаешь только о нем, да?
— Благополучие Робби — вот причина, по которой мы поженились, — ответила она уклончиво. — Я согласилась на твои условия, поскольку у меня не было другого выбора.
— Но ты не предполагала, что будут затронуты твои чувства. — Он насмешливо улыбнулся, направляясь к двери. — Я едва не усыпил твою бдительность пару раз, включая сегодняшний день. Жаль, что ты вовремя спохватилась. Я бы не преминул воспользоваться случаем.
Николь почувствовала себя так, словно он ударил ее по лицу. Она не показала своих чувств, но он честно сказал, что думал. Филип не упустил бы шанса заняться с ней любовью, но не по причине глубокой страсти. Он тайно вынашивал план добиться ее эмоциональной зависимости от него.
Сколько же можно терпеть их издевательский брак? Но что она могла сделать?
Николь заставила себя спуститься к ужину в этот вечер, хотя ей было страшно неприятно встретиться лицом к лицу с Филипом и его матерью. Но ей повезло. Поль сказал, что Филип куда-то уехал и, это было не менее приятно, что Катрин вернулась в Париж.
Видимо, Филип серьезно поговорил с матерью и пригрозил ей. Однако Николь не почувствовала удовлетворения. Филип сделал это не ради нее.
Следующие несколько дней прошли для Николь легче, чем она думала, поскольку Филип уехал в Париж, очевидно по делам. Это означало, что им не пришлось посещать бесконечные светские приемы. Николь настойчиво приглашали и без него, но она находила благовидные предлоги для отказа.
К ее удивлению, Робби скучал без своего дяди. Он уже привык к Филипу, но Николь не осознавала, на сколько большое место в жизни мальчика Филип теперь занимал.
— Ну когда же он приедет? — канючил Робби. — Он должен взять нас с Жюлем на рыбалку.
