– Стой прямо, малыш, чтобы меня никто не видел.
– Хозяйка, вы что-то нервничаете.
– Занервничаешь тут! Черт принес Лидию, не иначе. Все шло просто великолепно…
– Вам же лучше, что они все пришли на закрытие выставки. Весь Луисвилль будет считать, что вы помирились…
– Вот как мне было наплевать на мнение Луисвилля, когда мы поругались, так же мне наплевать и на его мнение, когда мы помирились, тем более что мы не мирились. Лидия скорее согласится сплясать на столе в одних панталонах, чем помирится со мной.
Образ Лидии Бопертюи, пляшущей в одних панталонах на столе, выбил Гектора из колеи и лишил дара речи на несколько минут. Потом он робко поинтересовался:
– А тогда… почему ж вы так расстроены? А, хозяйка?
– Потому что все шло изумительно. Все было на мази. А теперь Лидия сидит, как воплощение Тоски, пьет шампанское и зыркает по сторонам своими совиными глазищами, а мальчик нервничает. Рикки долго терпеть не будет, он просто уйдет…
– Никуда он не уйдет, пока мисс Келли тут. Он же ее охраняет.
– Ничего он ее не охраняет, потому что ей никто и не угрожает. Уж тебе-то это известно.
– Мне известно, хозяйка. И я страсть как боюсь, что и мистеру Рику это тоже известно станет. Ох взгреет он меня тогда… вас-то, я извиняюсь, тронуть ему никак невозможно, так что…
– А ты поменьше болтай своим длинным языком, Гектор! Глядишь и обойдется.
– Начальник полиции приходил, спрашивал насчет оружейной комнаты. Я сказал, ключа нет. Год, мол, найти не можем, с тех пор, как мистер Роже умер. Только вот опасаюсь я, хозяйка, что с теми выстрелами полиция догадалась – и мистер Рик догадается.
– О том, что это были фейерверки, догадаться можно, только если стоять рядом. А с тобой рядом никого не было.
– А письма? Ежели начальник возьмется их проверять…
– То ничего не найдет. Мы с Элли делали это в резиновых перчатках, все остатки сожгли, пепел развеяли. Все буквы вырезаны из газет, причем бесплатных, которых полно в супермаркетах и на заправках. Прекрати ныть! Ты же Отелло. Зато как все чудненько получилось. Опасность порой действует не хуже виагры.
– Тогда чего ж вы причитаете, я извиняюсь? Сладилось у них с мисс Келли, стало быть?
– Им бы сейчас по кустам целоваться, но тут сидит эта старая сова, а при ней Рикки нервничает. А когда Рикки нервничает, он обычно убегает. Всегда так делал. Я боюсь, что он и сейчас сбежит, чтобы не осложнять себе жизнь. За три дня он вряд ли мог успеть влюбиться в девочку насмерть…
– Так поссорьтесь с ней и добейтесь, чтобы она ушла.
– Обалдел совсем, да? Мавр… Если я с ней поругаюсь, она уйдет – но за ней потащатся и Клер, и Франко, и зануда Гризельда. Они же ее не бросят – а мне не хочется, чтобы они уходили. Мы – семья.
Гектор хитро сощурился:
– Тогда и с миссис Лидией вы семья.
– К сожалению, да. И на самом деле мне даже жаль эту старую курицу. Как представлю – сидит она в огромном доме одна, без улыбки, ни поболтать не с кем, ни пококетничать…
– Ох, мисс Эжени, никак вы не уйметесь.
– Уймусь, Гектор, уймусь. И довольно скоро. Так что пока живу на полную катушку.
А что до Келли и Рика…
Гектор сверкнул белоснежными зубами.
– Так, может, пора переходить к активным действиям, хозяйка? Так, чтобы мистер Рик снова защитил мисс Келли?
Эжени уставилась на чернокожего гиганта с искренним восхищением.
– Все-таки ты – лучшее, что есть у меня в хозяйстве, Гектор! Я горжусь тобой, мой мальчик. Переходим к плану «В»…
Рик стоял в душевой кабине и поливал теплой водой Келли, смывая все следы костюма леди Годивы. Рик был рад этому. Годива получилась замечательная, но Рик хотел, чтобы к нему вернулась его Келли. Его золотоволосая девочка Келли. Распутная Белоснежка. Красавица Страшила Джонс…
Разноцветные потоки сменились чистой водой, и Келли разочарованно вздохнула.
– Ну вот, я – снова я. Прощай, достойная Годива. Как ни противно, но я вернулась…
Нетерпеливые руки Рика легли ей на грудь, прошлись по влажной коже.
– Я хочу тебя. Не Годиву.
Келли лукаво склонила голову и посмотрела на него исподлобья.
– Но в старой доброй Страшиле Джонс нет ничего загадочного…
Он мог бы ей возразить, мог бы рассказать ей, что он чувствует рядом с ней – но сил и времени на это просто не было. Возбуждение, охватившее его, было немыслимым, болезненным, почти нестерпимым.
Он всю ночь провел рядом с практически обнаженной и прекрасной женщиной. Касался ее горячего тела. Смотрел в изумрудные лукавые глаза. Танцевал на глазах всего Луисвилля и собственного семейства. Он стоял с ней сейчас рядом, так близко, что слышал стук ее сердца… Он не мог больше ждать.
Но эта змея не оставила ему ни малейшего шанса взять контроль над ситуацией в свои руки.
Это было нежнейшее из прикосновений. Словно бабочка скользнула по животу крылышками. Рик глухо застонал – и окаменел.
Ее тонкие руки скользнули по его животу, бедрам, судорожно стиснутым рукам. Остановились на бедрах, обняли. Потом к нему прижалось маленькое, горячее тело. Обнаженное тело. Тело женщины.
Мурлыкающий шепот щекотал его тело. Гладкая кожа жгла его, словно раскаленный.
Смеющийся голос Келли раздался в звонкой тишине ванной комнаты:
– Должна же я отплатить тебе, Рик Моретти!
Он был мужчиной, он умел принимать стремительные решения и действовать по обстоятельствам. Водопад воды обрушился на пол, посыпались с полочек шампуни и бальзамы, а Рик уже стремительно подхватил смеющуюся и мокрую Келли на руки. Еще через мгновение он целовал ее, бурно и яростно, больше не таясь ни от нее, ни от себя самого. Не было повода. Во-первых, она отвечала на его поцелуи с не меньшей страстью, а во-вторых, что же может скрыть совершенно голый мужчина от совершенно обнаженной женщины, если они стоят обнявшись под неистовыми струями воды, хлещущей их разгоряченные тела.
В какой-то момент она чуть крепче сжала руки у него на плечах, а потом ее ноги обвились вокруг его бедер. Ни Рик, ни Келли даже не почувствовали самого момента, когда их тела слились воедино. Так бывает. Когда очень этого ждешь, когда только об этом и мечтаешь, когда мгновения превращаются в века, а века – в секунду. Именно это и происходило сейчас с двумя любовниками, чьи тела сплелись в тесном объятии. Вселенная вокруг на некоторое время угасла, и никого из них не волновало, что где-то совсем рядом осталась та, прошлая жизнь, в которой остались другие люди…
Рик наслаждался ощущением этого великолепного тела, так тесно прижавшегося к его собственному, неистово лаская выгибающуюся спину и точеные бедра, то и дело скользя ладонью по груди, нежному животу, завиткам золотистых волос внизу…
