– Кто бы сомневался, – улыбнулся Майлс. Он чувствовал себя неловко. И зачем только он согласился на нелепое предложение Джим? Ведь он-то знал, что она здесь ни при чем…
– А что это у вас под шкафом, мисс Маккинли? – ехидно поинтересовался дворецкий.
– Питер! – рявкнул на дворецкого Майлс. – Ты хочешь, чтобы я тебя уволил?!
– Ничего страшного, – невозмутимо улыбнулась Джим. – Там всего лишь обувные коробки, Питер.
Она вытащила из-под шкафа коробки с обувью, раскрыла их и даже потрясла туфлями. Затем настал черед новеньких сапожек из зеленой кожи, которые она так и не успела поносить. Джим ловко перевернула один сапог, а потом другой. И вдруг… из второго сапога выпало что-то блестящее. Джим глазам своим не поверила – это были запонки Майлса. Вслед за ними из сапога вылетел несчастный ключ. Джим побледнела и охнула.
– Господи, что это?
Она долго, не отрываясь, смотрела на запонки, как будто видела перед собой что-то ужасное. А потом подняла глаза. Дворецкий смотрел на нее торжествующе, а Майлс… В глазах Майлса смешалась такая гамма эмоций, что Джим, даже если бы очень захотела, не смогла бы ее передать. Недоумение, разочарование, горечь, досада… чего только в них не было. Но откуда, откуда же взялись в ее комнате проклятые запонки?! Ведь она даже не знала, где лежал этот чертов ключ!
– Майлс, я не брала, – прошептала она. – Клянусь, не брала… Я даже не знала, где лежит ключ, Майлс…
– Да, Джим, не знала…
В его голосе было столько усталости и горечи, что Джим хотелось умереть, лишь бы не слышать его. Разве он мог поверить ей, когда все улики были на лицо? И тут Джим вспомнила, с каким лицом их встречал дворецкий…
– Это он! – сама не своя от гнева крикнула Джим. – Ну конечно же, он. – Она ткнула пальцем в Питера, но тот сделал оскорбленное лицо. – Он подложил мне эти проклятые запонки!
Майлс посмотрел на Питера, а потом на Джим. Он уже не знал, что и думать. Запонки, выпавшие из сапожек Джим, окончательно его доконали. Да, она не могла знать, где находится ключ. Но и Питер не знал, где находится ключ Майлса. С другой стороны, почему Джим не положила ключ на место? Нет, он не может подозревать Джим. Один раз он предал ее, неужели предаст и в другой?
– Я не знаю, что произошло, Питер, – решительно заявил он дворецкому. – Но я верю Джим.
Джим не верила своим ушам. Значит, Майлс все-таки на ее стороне? Значит, несмотря ни на что, он продолжает ей верить? В ее душе затеплился огонек надежды. Может быть, теперь Питер выдаст себя и тем самым окончательно снимет с нее подозрения?
– То есть как это – верите?! – Питер захлебывался возмущением. – Ведь запонки у нее, мистер Вондерхэйм!
– Очень просто. Джим – честная девушка. У меня есть все основания доверять ей. В происшедшем виноват только я. Мать давно советовала мне положить эти запонки в сейф. Но я никак не мог побороть желание постоянно смотреть на них. За что и поплатился… Но я выясню, чьих рук это дело. Достаточно лишь отправить запонки на эксперти…
Майлс не смог закончить, потому что в комнату влетела запыхавшаяся Грэмси. Она отдышалась и обратилась к Майлсу:
– Я слышала, о чем вы спорили. Недавно Питер рылся в вашем кабинете. Уж не знаю, что он там делал, но стук ящиков я слышала отчетливо. Если ключ от вашей комнаты был там…
Милая, милая Грэмси! Что бы я без тебя делала! Джим благодарно взглянула на женщину, и та ответила ей ласковой улыбкой. У Джим гора с плеч свалилась. Она наконец оправдана и теперь может посмотреть в глаза Майлсу.
Но глаза Майлса были устремлены на Питера, который, казалось, уменьшился в размерах. Его жалкая фигурка согнулась. Он весь дрожал.
Джим подумала, что он будет изворачиваться, но Питер и слова не мог вымолвить. Очевидно, он не подозревал, что Грэмси застукала его почти на месте преступления.
– Но зачем? – спросил Майлс. – Ты служил у матери, потом у меня… Зачем ты сделал это?
Питер мог бы ответить на этот вопрос, но Майлс Вондерхэйм едва ли понял его. Какая-то девчонка без роду и племени за месяц достигла того, чего Питер не смог достичь за всю свою жизнь, хотя прекрасно справлялся со своими обязанностями и разве что не спал у хозяйских ног. Она пришла с улицы и не имела права на уважение. Но Питер почему-то должен был уважать ее. Она не заслужила права на доверие, но Майлс Вондерхэйм доверял ей. И даже Грэмси относилась к ней с таким теплом, с каким никогда не относилась к Питеру. Ну разве это справедливо? Майлс Вондерхэйм, по всей видимости, считал, что да… Так что Питеру нечего было ответить.
Джим не стала злорадствовать, хотя отлично понимала, почему Питер пошел на этот шаг. Она дождалась ухода дворецкого и постучала в комнату Майлса. Ей так хотелось утешить его и поблагодарить за доверие…
Майлс лежал на кровати. Он был одет и даже не снял лакированных черных ботинок, в которых приехал. Лицо у него было грустным. Когда Джим вошла, он поднялся с кровати и выдавил из себя улыбку.
– Видишь, как бывает… Питер служил матери, а потом и мне… Я не очень-то любил его, но такого ожидать не мог. Меня до сих пор мучает вопрос: почему он это сделал?
Джим присела рядом с ним на краешек кровати.
– Тебе, наверное, это покажется… странным. Питер просто завидовал мне. Я ведь ниже его по – как там любит говорить мистер Мэнброд? – социальному статусу. – Майлс улыбнулся, теперь уже искренне. – Я могла вести себя как хозяйка, хоть и пришла с улицы. А он был обыкновенным дворецким… Был и остался… Это и не давало ему покоя…
– Что ж, разумное объяснение, – согласился Майлс. Присутствие Джим, ее понимание, участие ободрили его. Он ласково и внимательно смотрел на девушку и чувствовал, как в его душе расцветает нежность к этой маленькой красавице. Маленькой леди…
– Спасибо, что поверил мне, – немного подумав, произнесла Джим.
Майлс посмотрел на нее, такую серьезную и рассудительную, и невольно улыбнулся.
– Разве у меня был выбор? – пытаясь скрыть улыбку, ответил он.
– Конечно, был. Выбор есть даже тогда, когда кажется, что его нет, – с философским видом произнесла Джим.
На этот раз Майлс не смог сдержать улыбки.
– Умнеешь на глазах, – шутливо похвалил он ее. – Твоим успехам можно только позавидовать.
– За это тоже нужно благодарить тебя.
– Ну что ты… Это ты – умница.
Майлс придвинулся к ней. Ему захотелось как-то отблагодарить Джим за ее понимание и внимание к его персоне. Он провел рукой по ее тонким пальчикам, которые лежали на ворсистой поверхности пледа. Это обычное прикосновение вызвало в Джим удивительную бурю эмоций. Словно ток пробежал по ее руке, скользнул по тропинкам вен и добежал до самого сердца. Джим почувствовала необычайный жар, как будто прикосновение Майлса зажгло внутри нее тысячу костров. Или тысячу звезд, хоть Джим до сих пор не знала, горячие они или холодные… Она вгляделась в его глаза. Ей так хотелось увидеть в них отражение собственных чувств. Пламя, полыхавшее в глазах Майлса, вознаградило ее сполна.
