А вот лица прихожан в храме почти всегда грустные. Или Аня принимала за грусть строгость и серьезность? Да нет же, грустные, это у священников строгие, серьезные и светлые, а у прихожан в глазах тоска…
Да дело даже не в лицах прихожан. Дело в том, что за эти годы Аня фактически провела на себе эксперимент: в лабораторных условиях выяснила, что будет, если следовать этому пути целиком и полностью и никуда не отклоняться.
Три года для Ани главной целью было стать православной. Вера, церковь были главными в ее жизни, всё остальное отступило на второй план. Три года она бросала на это все свои силы, все возможности. Она ходила в храм, постилась и молилась, она исповедовалась и причащалась не реже раза в месяц, она прочитала гору книг и всё делала по инструкциям.
Более того, ее любили и уважали священники, с ней разговаривали столько, сколько, наверное, не разговаривали ни с одной прихожанкой. Ей очень старались помочь, всё объяснить, за нее переживали, ей сочувствовали, за нее молились.
Три года Аня изо всех сил стремилась в церковь, и церковь отвечала ей взаимностью и старалась принять ее. И что же вышло?
Вышло, что путь, по которому Аню вела церковь, приводит к отчаянию и желанию умереть.
Такие вот дела.
* * *
«Что стало последней каплей? — думала Аня, сидя в кресле и глядя на темнеющее небо за окном. — Что превратило меня в неврастеничку окончательно? Наверное, борьба с блудной страстью…»
Три года она боролась с так называемой «блудной страстью», абсолютно не понимая, почему с ней надо бороться и что в ней плохого.
«Почему секс с любимым человеком — это грех? — все три года спрашивала себя Аня. — Что в этом такого ужасного?»
Спрашивала и не находила ответа.
В одной из книжек, прочитанных Аней, священник рассказывал, как тот же самый вопрос ему задали старшеклассники на лекции в школе. Он ответил что-то в том духе, что секс прочно связывает двух людей, они становятся единым целым на каком-то мистическом уровне. Если ты спишь с блудницей, а то и с десятками блудниц, то ты оказываешься навсегда «склеен» с ними со всеми. Вернее, не навсегда, а до тех пор, пока не покаешься в блуде, не исповедуешься и тебе не отпустят этот грех. Тогда связь исчезает.
Собственно, что-то подобное написано и в Новом Завете, просто священник объяснил более подробно.
Прочитав это, Аня подумала: «А если спишь не с блудницей, если с хорошим человеком, который тебе очень нравится?» Аня была совершенно не против оказаться связанной на мистическом уровне с теми, кого она когда-то любила и кто любил ее.
Со многими из них она сохранила дружеские отношения и продолжала общаться. Теперь, когда они расстались, между ними, конечно, была дистанция, но оба помнили о счастливых минутах, пережитых вместе, о том, как когда-то доверяли друг другу, старались помочь, утешить, поддержать и порадовать друг друга, о том, как видели друг в друге массу достоинств. Достоинств, которые обычно скрыты от постороннего взгляда, но которые они двое смогли разглядеть в друг друге благодаря любви.
Ну, расстались они в итоге, ну и что, освобождаться от мистической связи теперь, что ли? Зачем?! Расставания, конечно, иногда проходили болезненно, были и обиды, и мысленные обвинения, но позже, успокоившись, Аня понимала, что человек этот действительно замечательный, именно такой, каким она его видела, когда смотрела на него влюбленными глазами. Просто он и Аня не подходят друг другу в качестве супругов. Видимо, каждый из них предназначен для другого, с этим другим лучше сможет ужиться и будет счастлив.
Ну, предположим, та мистическая связь, что возникла у Ани с мужчинами из-за секса, так и останется с нею до конца жизни. Что в этом плохого-то? Наоборот, это очень хорошо!
«И вообще, если мои отношения с мужчинами — это не любовь и даже ничего общего с любовью не имеют, — думала Аня, — тогда что такое любовь? Ладно, я не понимаю истинного смысла церковных терминов „смирение“, „терпение“, „радость“, „гордость“, „осуждение“. Но как быть, если не понимаешь даже главного — что такое „любовь“»?
«Наверное, люди, выросшие в нормальных семьях, знают, что такое любовь, — думала Аня. — В книжках написано, что любовь Бога к людям похожа на безграничную любовь матери к своему ребенку. Но я-то не знаю, что это такое. По крайней мере, я надеюсь — и даже верю — что Бог относится ко мне не так, как моя мама. Слово „люблю“ мне говорили только мама и мужчины. Если Бог меня любит, значит, его отношение ко мне может быть похоже либо на отношение моей мамы, либо на отношение ко мне мужчин. Других аналогов у меня нет. Как мне еще понять, что такое любовь, если не соотносить со своим опытом?».
Еще в книжках были описания случаев, как к будущим святым являлась Богородица или даже сам Бог. И это были минуты такого невыразимого блаженства, что после этого люди бросали всё на свете, уходили в монастырь и десятилетиями молились о том, чтоб то прекрасное переживание повторилось.
«А ко мне никто не является, — завидовала Аня. — Вот если бы… Эх! Тогда бы мне было понятно, ради чего нужно поститься и молиться, я бы знала, каково это — соединиться с Богом и почувствовать его любовь. А так — остается только предполагать, что это такое и на что может быть похоже».
И вот тут-то и крылась главная проблема. В опыте Ани больше всего на любовь были похожи ее отношения с мужчинами. В том числе, физическая близость с ними.
Но церковь почему-то говорила, что это «блудная страсть» и с ней надо бороться. И Аня никак не могла понять, почему.
Она была уверена: без секса невозможна сильная близость и полное доверие с мужчинами. Когда-то талантливейший прозаик Андрей Платонов написал, что сначала людям нужно обменяться телом, и только потом они смогут отдать друг другу всё остальное. Аня на собственном опыте знала, что так оно и есть.
Если бы не было ночей в одной постели, то не было бы и того счастья по утрам, того душевного мира и покоя, когда жизнь кажется прекрасной и уже не надо никуда бежать, нервничать, думать о какой-то суете. Вот он, рядом — любимый и прекрасный, твой самый необходимый и самый драгоценный в мире человек, ради которого ты готова на любые жертвы — лишь бы он был счастлив. Вот он, рядом, воплощенный в плоть и кровь смысл твоей жизни, сидит за кухонным столом, грызет морковку, ловит вилкой яичницу, ускользающую с тарелки, смеется, смотрит на тебя радостно и благодарно. Он рядом и ему хорошо. Разве может быть здесь, на земле, счастье сильнее этого?
