Медленно и аккуратно она двинула вниз замок на молнии, стараясь не вспоминать о том очень неудачном происшествии с Джарвисом, который по какой-то необъяснимой причине решил в тот день надеть джинсы прямо на голое тело.
Она проникла языком далеко в рот Фила, и ей удалось избавиться от неприятных мыслей о Джарвисе.
По телу Глории пробежал небольшой озноб, вызванный предвкушением новых, неизвестных ощущений, когда она стянула с Фила брюки и одновременно все то, что было под ними.
Затем она сделала шаг назад, и ее взору предстала великолепная картина.
Глория вздохнула, и на лице Фила появилась тень тревоги и сомнения. Как трогательно.
— Тебе никто не говорил, что совершенство наводит скуку? — задумчиво спросила она.
Тревога и сомнение уступили место самоуверенности.
— Я опять могу надеть носки.
— Только попробуй.
Он усмехнулся:
— Думаю, что пора выпустить кота.
— В первый раз слышу, чтобы секс обозначали таким выражением. У французов это называется «маленькая смерть». Твой термин куда более заманчив.
— Я тебе покажу заманчивость. Отойди-ка в сторонку. — Он открыл дверь в спальню, став сбоку. Макс стрелой вылетел из комнаты и, пробежав по одежде, валявшейся на полу, спрятался под диваном.
— Совсем не заманчиво, — сказала Глория.
Фил молча взял ее на руки и понес к постели, захлопнув за собой дверь ногой.
— Как приятно, — прошептала она.
— Можешь называть меня традиционалистом. — Он медленно опустил ее на пол, при этом она заскользила по его телу.
Это движение тоже доставило ей удовольствие.
— Я традиционалист и кое в чем другом. — Он открыл тумбочку и достал оттуда несколько презервативов.
— И оптимист, — прошептала она. В пригоршне их было самое малое с полдюжины.
— Просто чтобы не думать об этом.
Лежа рядом с Филом, Глория удивилась полному отсутствию у себя чувства неловкости, которое могло возникнуть. Ведь она была совершенно голой, и это было так естественно, казалось само собой разумеющимся. Так же как и то, что сейчас она должна находиться не где-нибудь, а именно в объятиях Фила.
Он провел пальцем по изгибу ее бедра.
— Почему раньше мы думали, что это плохо? — спросил он, вторя ее мыслям.
— Потому что мы были друзьями?
— А разве теперь нашей дружбе пришел конец?
Одно другому не мешает, подумала Глория. Но она просто покачала головой, когда Фил прижал ее к себе и поцеловал.
Он оказался виртуозом. Во всяком случае, Глория не могла припомнить, чтобы ей приходилось испытывать так много приятных ощущений. Было заметно, что и Фил получает огромное удовольствие. Когда он ласкал ее, и ее тело откликалось на эти ласки, Глория чувствовала, что наслаждение взаимно.
Наибольшее удовольствие Глории доставляло следить за выражением его лица. С Джарвисом заниматься любовью было все равно, что читать скучную книгу, и… и Глория была виновата в том, что имитировала оргазм один или два раза. А может быть, три.
Честно говоря, много раз. Особенно, когда их отношения близились к концу. Джарвиса приходилось все время наставлять — такой он был невнимательный и бестолковый. Глория постоянно комментировала его действия — вот так хорошо, а так приятнее… и порой ей просто хотелось побыстрее покончить со всем этим.
Разумеется, Глория понимала, что в длительных отношениях люди мирятся с такими вещами. Они называют это преодолением проблем.
В этом плане у них с Филом не должно было возникнуть никаких проблем. Глории это стало ясно сразу, как только она услышала идущие откуда-то из глубины ее существа спонтанные стоны, похожие на воркование. Она исторгала их без остановки и все время повторяла «да» и «о Боже».
Метод обратной связи, предпочитаемый Филом, состоял из различных вариантов ее имени. Например, «о, Глория», произносившееся очень быстро, или «о-о-о, Гло-о-ори-и-ия…», тянувшееся чуть ли не минуту. Особую реакцию у нее вызвали слова «о да, Глория, о да» и произносимые страстным, сбивчивым шепотом «быстрее, Глория!»
Последнее относилось к непослушной оболочке презерватива. Их руки так тряслись, что никому из них не удалось вскрыть ее, пока Глория не попробовала разорвать ее зубами и, кажется, прокусила содержимое.
Впрочем, это не имело значения, потому что Филу удалось вскрыть другую упаковку, и теперь уже Глория шептала:
— Быстрее!
Фил расположился сверху, и она подумала, а не ускорить ли дело, и подняла свои бедра, чтобы встретить его в тот самый момент, когда он совершил толчок вперед.
Непосредственный результат удивил их обоих. Они замерли, затем Фил устроился поудобнее. Их пальцы переплелись. Он обворожительно улыбнулся ей и перед тем, как начинать двигаться, тихо сказал:
— Bay, Глория.
Никогда она еще не ощущала такого блаженства.
Немного погодя последовало еще одно «вау, Глория», после чего Фил положил свою тяжелую руку ей на талию, притянул к себе и сказал:
— Оставайся здесь и спи, Глория. — Будто она собиралась куда-то уйти.
Сон овладел ею почти мгновенно, но перед тем, как провалиться окончательно в его сладкую бездну, она успела подумать о том, что может остаться здесь навсегда.
Следующим утром — точнее, тем же утром, но гораздо позднее — Глория проснулась первой и потянулась.
Взглянув на Фила, она заметила щетину на его подбородке и пощупала натертую ею кожу в тех местах на своем теле, которые соприкасались с этой щетиной. Не только на лице и шее. Вспомнив все, Глория смутилась и покраснела.
Стараясь не шуметь, она выбралась из постели и обыскала кухню в поисках исходных продуктов для завтрака. К ее огорчению, основу питания Фила составляли холодная овсяная каша и молоко. Ничего больше, кроме соли и специй, ей обнаружить не удалось.
Однако в данный момент Глории хотелось оладий и яичницы. И, наверное, клубники. Пусть даже теперь и не сезон. Ладно, она сбегает в свою квартиру и принесет кое-что, и когда Фил проснется, теплые оладьи уже будут ждать его на столе.
Натягивая перед уходом жакет, она улыбнулась.
— Хорошая работа, — сказала она ему.
Проснувшись, Фил не обнаружил рядом с собой Глории, зато услышал, как она хлопочет на кухне.
О Господи! Он потянулся, пробуя мускулы, которые давно уже не были в работе, и улыбнулся.
Так значит, это она. Большая любовь.
Любовь подкралась к нему незаметно, как змея. Он не мог сказать, когда именно влюбился в Глорию. Ясно было одно — это случилось еще до прошлой ночи. В этом можно не сомневаться.
Кстати, о прошлой ночи… Фил закрыл глаза и вновь прокрутил в своей памяти самые восхитительные, самые потрясающие моменты. Глория сняла свой жакет в его гостиной — да, это был класс. Когда он увидел эти тяжелые белые груди с просвечивающими сквозь кружево лифчика яркими сосками… Совершенно определенно судьба предназначила Глорию ему. Ее он не променял бы на всех женщин мира, какими бы достоинствами они не обладали. Отныне он посвятит все свое время познанию этой женщины и узнает, что делает ее такой особенной и неповторимой, и позволит ей сделать то же самое в отношении себя.
