Линдсей склонила голову, пристально глядя на мужа, и он приготовился к упрекам.
– О, Антониос, – тепло произнесла она, и в голосе ее слышались любовь и сочувствие. – Ты так долго хранил такой серьезный секрет, ты так устал.
Она покачала головой, по щекам ее вновь покатились слезы. Ее сострадание тронуло Антониоса до глубины души.
– Линдсей, я люблю тебя, – сказал он, протянув к ней руки. – Знаю, что между нами не все так просто, но кое-что я знаю наверняка. Моя любовь к тебе – точно скала, которая стоит намертво в бушующем море.
– Я знаю это, – прошептала она.
Антониос притянул Линдсей к себе.
– Мы справимся со всем остальным, – пробормотал он, зарывшись ей в волосы. – Мы что-нибудь придумаем.
– Антониос… – Она отпрянула от него. – Мне бы очень хотелось, чтобы все было просто. Но любовь – это тяжелый труд.
Он замер. Ему не хотелось слышать эти слова, но он в глубине души знал, что Линдсей права.
– Так что ты предлагаешь?
– Поговори с Лео. Подумай о том, что сделает тебя счастливым и как будет лучше для нас обоих.
Он напрягся, отходя на шаг.
– Это что, ультиматум?
Линдсей печально посмотрела на него.
– Конечно же нет. Я даже откажусь от предложения, если ты хочешь, – тихо произнесла она. – Это касается только тебя. И меня. Нас. – Она спокойно посмотрела на него. – Мне бы хотелось, чтобы ты это понимал.
Антониос внезапно понял, что снова причинил ей боль. Линдсей смотрела на мужа, и на ее лице застыло огорчение, а в глазах была любовь.
– Мне нужно побыть одному, – бросил он и вышел из комнаты.
Пройдясь по всему поместью, он вышел в оливковые рощи, и воспоминания детства заполонили его. Воспоминания нескольких дней назад, когда они с Линдсей здесь гуляли, обретя заново их брак. Он влюбился в жену заново за эти несколько недель.
Прижав руку ко лбу, Антониос закрыл глаза. Линдсей была права: «Маракайос энтерпрайзес» уже давным-давно стало его ношей, и она постепенно придавливала его к земле. Еще немного, и он бы сломался, и лишь жена это увидела, да еще и набралась храбрости ему помешать в этом.
Он решительно отправился на поиски Леонидаса.
Брата не было ни в главной вилле, ни у себя. Спустя миг Антониос понял, что Лео в офисе. Было темно, уже, оказывается, смеркалось, и несколько звезд зажглось в небе. В здании офиса горело одно окно. Введя код, Антониос вошел внутрь. Помедлил на пороге комнаты брата и увидел его – голова, склоненная на руки, опущенные плечи.
– Немного поздно для работы, – тихо заметил он, входя, и Лео поднял на него глаза, а потом пожал плечами:
– Жизнь продолжается.
На миг Антониосу захотелось обругать брата за такое бессердечие, но, увидев его больные глаза, он понял, что тот справляется только благодаря работе. Надо же – он начал немного чувствовать людей, спасибо Линдсей.
– Хочу с тобой поговорить, – начал он.
– О чем?
– Об отце.
Лео посмотрел на бумаги на столе, переложил несколько бесцельно.
– И что насчет него? – спросил он наконец.
Антониос набрал воздуха в грудь, точно перед прыжком в воду.
– У него были долги, Лео. Он почти потерял предприятие, когда с ним случился сердечный приступ.
Леонидас едва не разинул рот от изумления, как и Линдсей. Антониос объяснил ему все заново о долге, о позоре, о тайне.
Наконец брат встал из-за стола и повернулся к окну.
– Тебе нужно было все мне рассказать.
– Я думал, что не имею на это права.
– Теперь я понимаю, – ответил он брату. – Я, наверное, был не прав.
– Наверное?
Антониос готов был снова вспыхнуть, но удержался.
– Леонидас, отец заставил меня пообещать, что я не расскажу никому. Он был очень огорчен тем, что все зашло так далеко. Если бы я рассказал, я бы предал его память. Я и сейчас так себя чувствую, но понимаю, что ты заслуживаешь того, чтобы знать – возможно, больше остальных.
По крайней мере, подумал он, мать уже не узнает о криминальных проделках ее мужа, и это хорошо.
– Жаль, что он мне не сказал, – помолчав, произнес брат. – Жаль, что он не видел, как я люблю это предприятие, как хочу разделить его с ним. Жаль, что он не доверил мне эту ношу.
– Мне тоже жаль, – ответил Антониос. – Хорошо бы вообще не было секретов никогда.
Они помолчали, а затем Лео поднял глаза и спросил:
– Так что сейчас? Все пойдет по-прежнему или ты мне дашь немного больше свободы?
В его голосе было нарочитое презрение и вместе с ним – отчаяние, и Антониос знал, что это его вина, что брат в таком состоянии. Это он держал его на привязи.
– Нет, – медленно произнес он, вспоминая слова Линдсей, которая, как оказалось, поняла все лучше, чем он сам. – Этого не будет.
Лео горько усмехнулся.
– Ну, конечно.
– Нет, – произнес Антониос, глубоко вздохнув. – Не думаю, что ты понимаешь. Что ты скажешь, если я сделаю тебя управляющим?
Линдсей мерила шагами комнату целый час, – был вечер, и похороны закончились. Парфенопа завтра уедет домой, и дом станет тоскливым и одиноким.
Что же будет с ними?
Линдсей не знала, понял ли муж то, что она ему сказала, и принял ли. Не знала – может быть, их брак висит на волоске.
Придется отказаться от работы в знак преданности мужу и ради их брака. Было нечестно с ее стороны вообще думать об ином исходе.
Она открыла ноутбук с тяжелым сердцем. Неоконченное письмо все еще было на экране, Линдсей пробежала глазами строчки и начала писать дальше.
«Я очень рада предложенной мне возможности, но, боюсь, что не смогу…»
– Ты ведь не отказываешься, нет?
Пальцы Линдсей замерли на клавиатуре. Повернувшись, она увидела мужа, стоящего на пороге кабинета. Он был уставшим, но вместе с тем каким-то окрыленным.
Медленно шагнув вперед, он улыбнулся:
– Я бы на твоем месте так не делал.
Линдсей нахмурилась, надежда и неуверенность боролись в ней.
– Нет?
– Нет.
– Но…
– Ты была права, Линдсей, обо всем. Насчет меня и Лео, но главное – насчет нас.
Робкая улыбка начала расцветать на ее лице.
– Что произошло?
– Я сказал ему правду.
– О, Антониос. – Слезы защипали ей глаза. – Я горжусь тобой. Это должно было быть нелегко.
– Да. Но все равно – словно камень с души упал. Я полагаю, ты знаешь, о чем я.
– Да. – Она кивнула, и муж взял ее за руку и поднял со стула, притянув к себе. – Спасибо тебе за терпение, – прошептал он. – Спасибо за любовь, хотя я и не думал, что мне нужна именно такая любовь.
– О, Антониос, – только и смогла произнести Линдсей и обняла его.
Так они и стояли, Антониос поглаживал жену по волосам, а она прижалась к нему, удивляясь тому, что в его объятиях чувствует себя одновременно маленькой и сильной.
