– Ты уверена? – Алан поднес руку к ее лицу, та отпрянула от нежного жеста.
– Уверена. Спокойной ночи! – Кивнув мачехе, она направилась к лестнице.
Агнес проводила ее взглядом и затем повернулась к Алану.
– Похоже, твоя молодая жена не ждет тебя сегодня ночью в своей спальне.
Алан окинул женщину бесстрастным взглядом.
– Мой брак тебя совершенно не касается, Агнес.
– Ты не прав. Мы же одна семья, Алан. Единственная семья, которая у нас с тобой есть.
Пойди пойми, о чем она. Когда-то он находил в ней восхитительную загадочность. Теперь же эта женщина его только раздражала
– Ты никогда не была частью моей семьи, – сказал он резко. – И доказала это много лет тому назад.
– Что-то тогда у тебя вызывало раздражение?
– Шут с ним, с прошлым. Но хочу предупредить тебя…
– Предупредить меня? – Агнес широко раскрыла глаза. – Ох, какие мы крутые да жесткие!
– …не трогай Трэллу! – продолжил Алан, игнорируя замечание.
– Потому что она беременна? – Мачеха поняла по удивленным глазам пасынка, что попала в самую точку. Она тихо рассмеялась. – Вы с маленькой пастушкой были немного неосторожны, и вас застукали. Как я понимаю, на браке настоял ее брат. Мораль каменного века. Брак уже давно не является единственным решением проблемы нежелательной беременности.
Агнес раскрыла рот от изумления, когда Алан бросился к ней и схватил за запястье. Он не причинил мачехе боли, но она почувствовала, что при желании пасынок может переломить ей руку, как спичку.
– Меня не волнует, что ты знаешь или что ты думаешь, – произнес Алан, едва сдерживая гнев. – И мне наплевать, что ты владеешь частью этого ранчо. Если ты причинишь хоть малейшую боль моей жене, я сделаю такое… Сам Господь тебя не найдет. Ты поняла меня?
Лицо Агнес не выражало ничего, кроме страха.
– Ты поняла меня?
– Да.
Только тогда Алан отпустил ее руку и отступил назад.
– Я пытаюсь собрать деньги, чтобы выкупить твою долю ранчо. А пока занимайся своими делами и держись от нас подальше. Это единственная возможность… ужиться под одной крышей.
Не дожидаясь ответа, Алан устремился к лестнице.
Трэллу поразило, как быстро ее новая жизнь вошла в какую-то привычную колею. Внутренний эмоциональный разлад в душе не мешал выполнению рутинных дел. Надо готовить, мыть посуду, иногда кормить скот. Странно вспомнить, как взбеленился Алан, когда она предложила помочь с работой на ранчо. Он и Сол одинаково приговорили ее к комнатному существованию. Ну, беременна, так что? Местные женщины в подобном положении ездили верхом и ухаживали за скотиной. Алан же заявил, что не сможет спокойно работать, если она будет подвергать себя и ребенка опасности. Переубедить его выше ее сил. Пришлось сдаться.
Надо сказать, у нее хватало домашней работы. К счастью, вопреки общему мнению, в делах этих можно было находить удовольствие. Тем более – в ее с Аланом доме. Он был сильно запущен, но даже незначительные усилия по наведению порядка давали потрясающие результаты.
Руки привычно делают свое дело, а голова свободна для обдумывания все тех же проблем, связанных с взаимоотношениями с мужем, с поспешным браком, ребенком, который может стать главным судьей их поступков. Сейчас, например, работает пылесос, и звук его нисколько не мешает думать о том, что, возможно, она сама себя перехитрила с этой дурацкой идеей раздельных спален. Думалось, отсутствие интимных отношений будет стимулировать эмоциональную близость, которая так необходима в браке. А вышла глупость. Раздельные спальни лишь отдалили молодоженов друг от друга, и не физически, а духовно. Они почти не разговаривали. Молчание, правда, не было враждебным, но от этого не становилось легче.
За ужином лидировала Агнес. Эту только не останавливай – расскажет все о себе, любимой, о своих путешествиях, друзьях, гардеробе. Этому звуковому фону мерзкая баба, видимо, придавала какое-то свое, ей только и ведомое значение. Хотела, наверно, показать, какая же простушка эта избранница неразборчивых мужчин. И плевать бы на этакое красноречие, если бы не было прошлого, связывающего порочную красотку с Аланом.
Была, правда, еще одна проблема, связанная с Агнес, – ее абсолютное нежелание что-либо делать по дому. Большую часть времени та проводила в своей комнате: смотрела телевизор, болтала по телефону и холила свои и без того холеные руки.
Ну, шут с ней, что не чистит туалет или не пылесосит полы. Но желательно было барыне относиться к Трэлле едва ли не как к прислуге.
Утром Агнес попросила Трэллу – правда, очень вежливо, – не могла бы та пройтись пылесосом по ее комнате. Привычная к домашним заботам, молодая женщина поначалу ничего подспудного не увидела в подобной просьбе. Ну, раз, ну два помогла, а дальше просто зло стало брать. Свои грязные вещи Агнес попросту подбрасывала в общую корзину. Трэлла посчитала глупым выбирать из общего вороха вещей тряпки мачехи. Стирала вместе с другим бельем.
Но изрядно устав за неделю от уборки, стирки и готовки, в то время как Агнес не удосужилась даже вытереть пыль с полок в собственной комнате, Трэлла решила положить конец этой незатейливой игре в одни ворота. Она прикинула преимущества партизанской борьбы и отказалась от открытой войны.
Агнес разыскала Трэллу к вечеру. Та сидела в свежеприбранной гостиной с журналом в руках, когда на лестнице раздался стук каблуков.
– Ты не видела мои бриллиантовые серьги? – спросила Агнес, входя в комнату.
Трэлла не спеша отметила место на странице, которую якобы читала, и, подняв от журнала голову, с недоумением посмотрела на вошедшую.
– Бриллиантовые серьги?
– Да, серьги. Они лежали на моем туалетном столике сегодня утром, когда ты вошла туда с пылесосом.
Намек был слишком очевидным. Трэлла внутренне ощерилась.
– Я не помню, чтобы они попадались мне на глаза, – ответила она, напустив на лицо выражение неотесанной деревенщины. Агнес сжала губы от раздражения и повернулась, чтобы уйти. Но тут Трэлла снова заговорила, словно с трудом вспоминая что-то. Барыня обернулась. – Я, правда, не уверена, но, кажется, я видела на ковре что-то блестящее. То ли кусочек фольги, то ли что-то еще. У Агнес глаза округлились от ужаса.
– Ты втянула в пылесос мои бриллианты?
– Не знаю, – неуверенно протянула Трэлла, надеясь, что в плохо освещенной комнате Агнес не заметит смеха в ее глазах.
– Не могу поверить, чтобы ты могла сделать это! – Агнес схватилась рукой за грудь, словно у нее началось сердцебиение, что было вполне вероятным, подумала Трэлла. – О Боже! Ты знаешь, сколько они стоят?!
– Представления не имею, – весело прозвучал ответ. – Но никакой трагедии нет. Если на ковре лежали сережки, то они находятся в пылесосе – я его не вытряхивала.
