Это был Алекс. С лицом, посеревшим от усталости, спутанными волосами, в той же одежде, что и вчера утром, он раскладывал свои подарки рядом с остальными.
Заметив Флору, он сел на пятки и сказал:
– Счастливого Рождества!
У нее перехватило горло. Так много хотелось сказать, но она не знала, с чего начать.
– Ты здесь? – Ну вот, начала с очевидного. – А я пыталась дозвониться до тебя.
– Знаю. Я получил твое сообщение. Спасибо.
– Где ты был?
– Это долгая история. – Он кивнул на пакеты, лежащие у ног Флоры: – Мне притвориться, что я этого не видел и приготовить нам кофе?
Она моргнула, пытаясь привести мысли в порядок:
– Да. Кофе. Спасибо.
Уголки губ Алекса приподнялись в мимолетной улыбке:
– Отлично. А еще я готов даже убить ради кусочка пирога, приготовленного твоим отцом.
В другое время Флора аккуратно разложила бы свои подарки под елкой, но сейчас ей было не до этого, а потому она просто свалила их в кучу, погасила в гостиной свет и поспешила на кухню, где уже витал аромат кофе.
До чего же приятно было видеть Алекса здесь, в родительском доме, на кухне, с чашкой кофе в одной руке и куском пирога в другой.
– Рада тебя видеть. – Флоре даже не верилось, что она рассталась с Алексом меньше суток назад. Казалось, что с того момента прошла целая жизнь.
– Извини, что ушел от тебя в аэропорту, но мне нужно было побыть одному. Я решил воспользоваться твоим советом и повидаться с родными по линии матери.
Вот это неожиданность!
– Ты сделал это? Но я думала, что ты не знаешь, где они живут.
– Я и не знал. Но в детстве я часто писал бабушке письма, поэтому сумел вспомнить ее адрес.
– Вот что значит иметь фотографическую память!
– Оказывается, иногда это полезно.
– Ну и как, встретился со своей бабушкой? Какая она?
Алекс рассмеялся:
– Вовсе не такая, как я ожидал. Очень элегантная и милая. Она тебе понравится. И еще: все кусочки головоломки словно сложились вместе – у нее есть ответы на мои вопросы и семейные фото, а еще она знает…
– Что?
– Что моя мать любила меня. Она покончила с собой вовсе не из ненависти ко мне, а из страха, что не сможет стать для меня хорошей матерью. Во всем надо винить ее болезнь, а не меня.
От слез у Флоры защипало глаза. Так, значит, Алекс все эти годы считал себя виноватым в смерти своей матери? Как мог его отец поддерживать в нем это заблуждение? Флора схватила Алекса за руку:
– Конечно, она тебя любила. Разве могло быть иначе?
– Когда я родился, мама еще два года пыталась бороться с депрессией. Если бы только она могла получить помощь, все сложилось бы по-другому. Но отец считал, что ей не нужно ни с кем это обсуждать.
– Если кого и винить, то это его. За все. И за смерть твоей матери, и за то, что позволил тебе уйти из дома.
– Теперь я это понимаю. Глупо, всю жизнь я мечтал иметь семью и не замечал, что она у меня есть.
Флора отвела взгляд:
– Да, у тебя есть бабушка.
– Нет, – тихо возразил Алекс. – Я не о ней, а о тебе.
Она вскинула изумленные глаза, чувствуя, как под взглядом Алекса начинает все быстрее стучать сердце и становится трудно дышать. Он смотрел на нее так, как никогда прежде.
– Я рада, что ты это понял. Чтобы ни случилось с тобой или со мной, твой дом здесь.
– Я знаю, но сейчас говорю не об этом. Я хочу сказать, что где бы ты ни была: в Лондоне, в Кенте, на Бали, в Австрии – мое место рядом с тобой. Если завтра я потеряю все, что имею, мне будет наплевать на это – лишь бы ты оставалась со мной. Ты… – Его голос дрогнул. – С тобой каждый день – словно приключение. Я был слишком слеп или напуган, чтобы замечать это прежде.
Кровь застучала в ушах Флоры. Чтобы не упасть, пришлось крепче сжать пальцы Алекса. А он продолжал:
– Думаю, я всегда это знал. С первого дня нашего знакомства, когда ты помогла мне построить убежище, помнишь? Но я не хотел дать волю своим чувствам, потому что боялся осквернить тебя. Отец сказал, что я пачкаю и гублю все, к чему прикасаюсь. Флора, я не хотел погубить тебя! Когда я делал тебе предложение, повел себя как последний дурак, перечисляя преимущества нашего брака. Но на самом деле я просто испугался. Мне было страшно сказать тебе, о чем я думаю. Что ты была самой красивой женщиной на том бале и я весь вечер не мог отвести от тебя глаз, что ты – мой лучший друг, что я люблю тебя и не хочу провести остаток жизни вдали от тебя. Вот, в чем я должен был тогда тебе признаться.
Флора сморгнула подступившие слезы:
– Это звучит чуть более убедительно, чем предложение устроить в твоем доме склад моих шарфов.
– Если бы я тогда сказал тебе то, что сказал сегодня, ты бы приняла мое предложение?
Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова.
Алекс шагнул к ней, прижался всем телом, обхватил лицо Флоры ладонями и, с нежностью глядя ей в глаза, спросил:
– А если я снова попрошу тебя стать моей женой?
Флора улыбнулась и почти шепотом ответила:
– Попроси и узнаешь, что будет.
Алекс взял ее руки в свои:
– Не будет кольца в бокале с шампанским и чтения сонетов. Только ты и я – как всегда и было.
Флора кивнула, чувствуя, как грудь распирает от счастья.
– Флора Просперина Бэкингем, ты окажешь мне невероятную честь стать моим лучшим другом, моей спутницей, моей любимой, моей наперсницей, моей партнершей по ежедневным приключениям до конца моих дней?
– Не представляю своим спутником жизни никого, кроме тебя. – Чувствуя, как сердце переполняет любовь, Флора окинула взглядом рыжеватые растрепанные кудри Алекса, его веснушки, длинные ресницы. – Разумеется, я говорю «да». Я тоже влюбилась в тебя в день нашего знакомства. Ты показался мне таким храбрым и решительным… Смотри! – Флора указала на венок из омелы, прикрепленный к балке над их головой.
– Мне больше не нужна омела, чтобы найти повод поцеловать тебя. – Алекс наклонился и провел губами по губам Флоры. – Счастливого Рождества!
– Счастливого Рождества! – отозвалась она и наконец произнесла слова, которые так долго хранила в сердце. – Я люблю тебя.
Алекс кинул взгляд на часы, стоящие в углу:
– Все проснутся только часа через полтора. Не знаешь, как можно провести оставшееся время?
Флора приподнялась на цыпочки, нежно и глубоко поцеловала Алекса и сказала:
– Уверена, мы что-нибудь придумаем.
