Мейбл подошла поближе к кровати и взяла маленькую ручку сынишки, потом присела на край постели и прижалась лицом к нежной теплой щечке сына. Так прошло минуты две. И вдруг в палате прозвучал слабый детский голосок:
— Мама…
Мейбл и Виктор сидели на террасе под навесом и пили мартини в ожидании ужина, который готовила экономка Луара. Прошло уже несколько дней с тех пор, как они вернулись в уютный старый дом.
— Сейчас даже не верится, что с Гэри произошло несчастье, — заметила Мейбл, отпивая глоток из бокала. — Сынишка выглядит прекрасно.
— Гэри крепкий малыш, — кивнул Виктор. — Впрочем, ничего удивительного, ведь он — Корте!
— Только наполовину, — возразила ему жена. — Не забывай, что ребенок имеет отношение также и к Эггертонам.
Наступила неловкая пауза. Мейбл поставила недопитый бокал на стол и повернулась к мужу, сидевшему с непроницаемым лицом.
— Похоже, традиционная английская сдержанность не способствует прояснению ситуации, — грустно усмехнулась она. — Боюсь, для этого придется призвать на выручку южный темперамент и устроить громкий скандал.
— Значит, ты считаешь, что пришла пора окончательно выяснить отношения? — с иронией поинтересовался Виктор.
Сердце Мейбл болезненно сжалось, но она заставила себя продолжить разговор.
— Ничего иного не остается. Наше хождение вокруг да около ни к чему хорошему не приведет. Ты держишься со мной как с посторонней. Твои вежливость и предупредительность безукоризненны, но улыбка появляется на лице, лишь когда ты видишь Гэри.
Виктор бросил на жену быстрый взгляд. Его синие глаза пронзительно блеснули.
— Чего же ты ожидала? — с горечью спросил он. — По-твоему, я должен был упасть на колени и благодарить тебя за то, что ты, наконец, поверила мне? Впрочем, даже это произошло лишь после того, как Лорна рассказала всю правду…
— Прости меня, — с трудом выдавила Мейбл, чувствуя, что еще мгновение, и она расплачется. — Прости… Мне жаль, что я мучила и тебя, и себя. Вот все, что я могу сказать…
— Знаю.
— Но этого недостаточно? — Спрашивая, Мейбл уже знала ответ. Она отвернулась от Виктора и устремила взгляд вдаль, на черепичную крышу, красневшую между двумя высокими тополями.
— Я должен обдумать все, что случилось между нами. Для этого мне нужно побыть одному.
— Одному? — быстро повернулась она к мужу. — Нет, постой! Ведь это ты настоял на нашем браке на том основании, что я являюсь матерью твоего ребенка. Ты спрятал мой паспорт, чтобы я не смогла вернуться в Англию. Ты настаивал на интимных отношениях между нами, в то время как я хотела, чтобы они были обычными человеческими.
— Послушай, мне требуется некоторое время, чтобы разобраться в себе, понять, что я чувствую…
— Вот как? А что, по-твоему, чувствую я?!
— Могу вообразить! Ты попала в ловушку. А загнала тебя туда необходимость выйти замуж за человека, которого ты не любишь. Мне обидно, что я вступил в брак с женщиной, не испытывающей ко мне ни капли уважения. Во время нашего так называемого «свадебного путешествия» ты обвиняла меня черт знает в чем. И все беспочвенно. В каждом моем действии тебе мерещились какие-то любовные интрижки.
— Что же ты предлагаешь? — Мейбл нервно повела плечами, чувствуя, что все ее надежды рушатся.
— Мне нужно решить кое-какие дела в Париже. Я уеду туда недели на две-три…
— В таком случае отдай мне мой паспорт. Гэри чувствует себя хорошо, и может выдержать переезд в Англию. Я хочу немного пожить с сыном дома.
Мейбл встретилась глазами с Виктором и стойко выдержала его пристальный взгляд.
— Соскучилась по Джону?
— Понимай, как знаешь.
Виктор решительно отодвинул стул и поднялся.
— Предупреди, пожалуйста, Луару, что я не буду ужинать дома. — С этими словами он ушел, даже не взглянув на жену.
— Мам, почему ты плачешь? Тебе в глаза попала пыль? — Гэри на минутку оторвался от сундука, набитого скопившимися за долгие годы маскарадными костюмами, которые в семье Эггертонов шили или обновляли перед каждым Рождеством. На голове малыша лихо сидела шляпа Наполеона, на плечах красовалась старая накидка с шелковой подкладкой, а на поясе висел пластмассовый меч.
Мейбл читала письма Виктора. Она до сих пор не оправилась от потрясения, которое испытала, обнаружив их. Это вышло благодаря чистой случайности. Лорна поклялась, что не помнит, куда сунула перехваченные ею послания. Если бы Мейбл не привела сынишку на чердак, где хранились ее старые игрушки и сложенные аккуратными стопками картонные коробки с настольными играми, она еще долго не имела бы возможности прочесть письма. Они неожиданно упали на пол, когда Гэри снял с полки одну из коробок.
— Нет, это не из-за пыли, золотце. Мне стало грустно от того, что я сейчас читаю…
— А что это? Сказка?
— Не совсем… — ответила Мейбл. Хотя то, как Виктор выражал чувства, наполнившие его душу после всего случившегося в Оксфорде, действительно было похоже на сказку.
Он беспокоился, все ли с ней в порядке. После интимной близости парень понял, что не сможет жить без Мейбл. Он написал об этом искренне и нежно, выразив надежду, что его чувства встретят отзыв. Еще Виктор просил прощения за слова, сказанные им после того, как он овладел Мейбл. Ему отчаянно хотелось увидеться с ней, поговорить, обсудить дальнейшие отношения…
«Веришь или нет, — писал он, — но я люблю тебя. Это началось еще в те дни, когда вы с сестрой гостили у нас во время пасхальных каникул. Тогда ты казалась мне недостаточно взрослой для того, чтобы можно было открыть тебе чувства. Однако ночь в Оксфорде показала, что я слишком много времени потерял напрасно…»
Мейбл снова и снова перечитывала драгоценные строки, не замечая, что по щекам струятся слезы. Долгие годы она была тайно влюблена в Виктора, а он, оказывается, испытывал к ней те же чувства. Все это время они могли бы жить вместе, с сыном…
— Что значит сказка, но не совсем? — продолжал любопытствовать Гэри.
— Это письма твоего папы.
— Почему же ты плачешь?
— Потому что не знала, что он написал их. — Мейбл решительно вытерла слезы и поднялась, положив письма в карман брюк.
— И только теперь узнала?
— Да, мое солнышко…
— А когда папа приедет? — поинтересовался малыш, поправив съехавшую треуголку. — По телефону он сказал, что скоро. Мне хочется, чтобы папа жил с нами… Я люблю его!
— Я тоже люблю твоего папу, — горячо подхватила Мейбл и в эту минуту услыхала звук шагов на чердачной лестнице.
В следующее мгновение донесся голос горничной, Долли, а затем другой, до боли знакомый, и на чердаке появился Виктор. Он был в джинсах и светлой рубашке-поло, такой же красивый и стройный, как всегда. За его спиной неуверенно улыбалась Долли.
