– Играми? Ты считаешь, что я веду какую-то игру? – Удивление в голосе скульптора было искренним, но Лайза уже ничему не верила. В конце концов, она все видела своими глазами. Ее заставляли позировать, когда работа была уже готова, он играл с ней, как кошка с мышкой, и теперь… Просто с нее довольно!
– Да, – твердо сказала Лайза, но тут его хватка резко ослабла, и ей удалось освободиться, – да, я так считаю. А теперь до свидания!
В этот раз Джек не сделал попытки помешать ей сесть в машину. Он просто стоял и смотрел на нее, и в его глазах легкое недоумение сменилось гневом. Потом он пожал плечами и поднял руку, словно признавая свое поражение.
– Как хочешь, – сказал он в открытое окно машины. – Но ты сильно ошибаешься, Лайза, если думаешь, что я играл с тобой в какие-то замысловатые игры. И все же…
Окончания фразы Лайза не услышала, она не могла слушать, не хотела. Джек еще что-то говорил, но она резко включила зажигание, развернулась и помчалась по шоссе, ведущему к ее дому. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Лайза добралась домой. Дорожная разметка расплывалась в ее залитых слезами глазах, а на шоссе было полно опоссумов, кроликов и других неосторожных зверей, которые бросали вызов ее помутившемуся зрению и полному отсутствию внимания на дороге.
Войдя в квартиру, Лайза увидела властно мигающий глазок магнитофона и машинально подошла к нему. Но при первых звуках голоса Джека Харриса выдернула шнур магнитофона из сети и швырнула его в нижний ящик стола. Затем отключила телефонный звонок и поклялась, что все так и останется до тех пор…
– До скончания века! – выкрикнула Лайза, – с грохотом захлопывая дверь в спальню, сбрасывая на ходу одежду и жалея о том, что вообще встретила Джека Харриса и его паршивую собаку.
На следующее утро Лайза проснулась в том же настроении, и в течение дня оно все ухудшалось и ухудшалось. Так продолжалось и в последующие дни. В пятницу она заставила себя взяться за работу, но, как ни старалась, у нее решительно ничего не выходило. Лайза уже начала подумывать, не зря ли отключила телефон, но как только бросала взгляд на магнитофон, в ее ушах начинал звучать ненавистный голос, и это удерживало ее от каких-либо действий.
– Все равно я не жду, что ты позвонишь, – сердито сообщила Лайза аппарату. – И мне совершенно наплевать на всех – просто не хочу, чтобы меня беспокоили, вот и все.
Однако ее все же беспокоили – если не голос, то видения, в которых она представляла Джека нежащимся в горячей ванне вместе с прелестной белокурой Лоттой. Вот Джек касается ее тела… Эти образы преследовали Лайзу во сне, где ее переменчивое подсознание смешивало реальность с обрывками вымысла, вызывая чудовищные эротические кошмары, от которых она вскакивала среди ночи так стремительно, что заснуть после этого уже было невозможно.
Однажды ей приснились Джек и Лотта в ванне, окруженные скульптурами – лисицей-оборотнем, изваянием собаки и сиреной. Их насмешливый хохот звучал совершенно отчетливо, и Лайза проснулась, обливаясь потом, пристыженная собственной наивностью и еще больше – мыслью о том, что ей следовало все знать с самого начала.
В другом сне она оказалась заключенной в деревянную оболочку сирены, и Джек гонялся за ней по студии с остро заточенным резцом, а из ароматной пенной ванны доносился злорадный смех блондинки. Забияка громко лаял и повизгивал, подбадривая хозяина.
Самые страшные кошмары снились Лайзе в первые несколько ночей, но и в последующем она спала лишь урывками, да и ела так же. Возиться с готовкой слишком хлопотно, выходить на улицу, чтобы что-то поесть, было выше ее сил, и вообще она слишком занята, твердила Лайза. Она поглощала одну чашку кофе за другой в попытках сосредоточиться, но все напрасно.
Однако даже кофе было недостаточно, чтобы не спать совсем, хотя Лайза почти мечтала об этом – не хотела видеть снов.
В пятницу она задремала за рабочим столом, уронив голову на руки. Ей показалось, что начинается очередной кошмар – зазвучал сердитый голос Харриса, перемежавшийся все более настойчивым и громким стуком в дверь. Однако для полной иллюзии недоставало Лотты, собаки или скульптур.
Лайзе в конце концов удалось стряхнуть с себя сон. И тут она поняла, что это ей вовсе не снится.
– Черт побери, Лайза, отзовись, я же знаю, что ты дома! Я хочу поговорить с тобой, даже если для этого мне придется разнести эту дверь, так и знай! – проревел Джек после очередной серии гулких ударов.
Лайза в полном замешательстве смотрела на сотрясающуюся дверь, и ее саму начало трясти. Она даже стала озираться в поисках места, куда бы ей спрятаться от этого слишком реального вторжения. Но тщетно: пока она мысленно забиралась под кровать, ее тело уже двигалось к двери, послушное этому хриплому голосу.
Собравшись с духом, Лайза положила ладонь на ручку двери. Ей удалось наконец собраться с силами, напустить на себя холодный спокойный вид и молиться, чтобы удалось продержаться, пока она не отделается от человека, причинявшего ей такие муки.
– Что тебе нужно?
Сдержанно, и как раз в меру, подумала Лайза. Отчужденно, но не сердито, – ничто не выдает ее истинных чувств.
Харрис посмотрел на нее, и его проклятые янтарные глаза, как всегда, увидели больше, чем она хотела показать, однако сдержанность Лайзы его остановила. Он был одет небрежно, по-видимому, для работы: клетчатая рубашка расстегнута почти до пояса, а узкие джинсы в мельчайшей деревянной пыли.
– Я хочу знать, черт возьми, что происходит, – ответил Харрис таким же ледяным тоном, что и Лайза. Однако глаза его не были холодными: он готов был испепелить ее взглядом.
– А в чем, собственно, дело? – произнесла Лайза голосом, даже ей самой показавшимся фальшивым, но на большее она была сейчас уже не способна.
– Так ты считаешь, что ни в чем?!
– О чем ты? – произнесла Лайза, стараясь изо всех сил собраться, чтобы поддерживать разговор, сохраняя наигранное спокойствие и отчужденность. Каждый раз, когда он смотрел ей в глаза, мысленно девушка вся сжималась, но вот тело ее реагировало совсем по-другому. – Да что случилось-то? И вообще, как ты здесь оказался?
– Ты нормально себя чувствуешь?
Он словно не желал обращать на ее слова внимания. Задавая вопрос, Джек почти протиснулся в дверь, оттесняя Лайзу, и она отступила под его напором.
– Разумеется, нормально. С какой стати мне должно быть плохо? Чего ты все-таки хочешь?
Джек уже оказался в комнате, по-прежнему надвигаясь на Лайзу, но теперь он старался не смотреть на нее. Взгляд его был совершенно непроницаем. Лайза понимала, что он осматривает комнату и видит кучу мусора – плоды безуспешных попыток Лайзы заняться делом: гору немытых кофейных чашек и жалкую кучку грязных тарелок.
