Но гости искренне поверили им. Собственно, ничего другого они и не ожидали. Это вполне увязывалось с репутацией «дикой девчонки», которую создал ей Бренден и которую, как Холли боялась, Джек готов был принять за истинную.
— Я же говорил, что тебе понравится. — Голос Джека был теплым, ленивым и ласковым. Только его глаза были пусты.
Холли вытянула длинные смуглые ноги вперед и сделала вид, что потягивает коктейль.
— Прекрасно. Может быть, сначала искупаемся, а потом сделаем барбекю? — Холли одолжила жаровню у жены доктора. — А потом потанцуем, если не похолодает. — Звуковая система прибыла от владельца паба, чей сын провел пару часов, наслаждаясь настройкой и подбором дисков, чтобы заставить окрестности задрожать. Такая дружеская поддержка заслуживала достойного ответа. — Я пригласила нескольких соседей.
— Я знал, что могу доверить это тебе, — лениво протянул Джек. — Ты настоящий специалист по проведению вечеринок.
У Холли упало сердце, но она не подала вида.
— У нас впереди целый вечер. Вы прихватили с собой что-нибудь для купания?
— Не такую красоту, как у вас, — мрачновато отозвалась Луиза.
Значит, тигровые полоски свое дело сделали. А может быть, это благодаря длинным загорелым ногам, пышной копне волос или связке золотых цепочек на запястье.
Как бы там ни было, на нее смотрели. И восхищались. И, может быть, завидовали. Именно этого она и хотела. Все увидели то, что ждали: жена Джека Армора — красивая и любимая женщина, а не существо на грани отчаяния.
Она поднялась на ноги:
— Что ж, вода теплая. Можете купаться, сколько захотите. Полотенца есть в нижней ванной комнате.
— Не торопись, ты же еще не допила коктейль, скачал Джек, пристально глядя на нее. Холли стало неуютно.
Чтобы скрыть это, она подняла на него смеющееся лицо:
— Прости, дорогой. Коктейль ужасно противный. Из чего он сделан? Смесь зубной пасты с авокадо?
Гости смутились. Джек не шелохнулся.
— Мне следовало сообразить, что ты не пьешь ничего, кроме шампанского, — спокойно сказал он.
Значит, он поверил статьям в газетах. Как он мог!
— Я пойду с тобой, проверю, достаточно ли оно холодное.
Его рука легла на ее талию, и он повел Холли к дому.
Муслин больше не был препятствием для ощущения жара его тела. Его рука казалась Холли раскаленным прутом, обернутым вокруг нее. Ощущение было таким сильным, что Холли не могла произнести ни слова.
Я ношу его ребенка. Он обнимает меня. И мы все равно словно чужие.
Как только они скрылись из глаз гостей, Холли высвободилась из его рук. Джек отпустил ее без возражений, но его взгляд был требовательно-вопросительным.
— Ты не хочешь мне что-нибудь сказать?
Холли замерла.
— Например?
— Например, исповедаться, — сказал он как будто бы в шутку, но Холли без труда расслышала гнев в его голосе и задрожала.
— Какого же рода исповедь?
— К примеру, рассказ о твоей бурной молодости я предпочел бы услышать от тебя, чем прочитать его в утренних газетах, — внезапно разъярился он.
Холли снова слегка замутило.
— Мы поговорим об этом, когда уедут твои гости, — оскорбленно сказала она.
— Ну уж нет. Мы поговорим раньше. — Он оскалился в недоброй улыбке. — Сегодня ночью.
Она и сама не знала, как сумела пережить вечеринку, хотя никто ничего не заметил и гости были в восторге. Деревенские соседи принесли с собой выпивку, к тому же женщины добавили кое-какие блюда к столу.
Холли была искренне им благодарна. Суетясь меж гостей, она как-то ухитрилась не сталкиваться с Джеком. Пока наконец в конце вечера кто-то не сменил веселую, зажигательную музыку на медленную и романтическую и гости не разобрались по парам, чтобы потанцевать под звездами. К этому времени Холли успела переодеться в длинную юбку и футболку, но все равно продолжала мерзнуть.
Ее обняли теплые руки.
— Потанцуй со мной, — прошептал Джек ей на ухо.
Она вспомнила, как смотрела на него, танцующего с другими женщинами на их свадьбе, и отстранилась.
Неужели возможно переносить такую боль и все равно продолжать улыбаться? Лицо Холли, казалось, превратилось в маску.
— Нет, я не хочу танцевать, — тихо ответила она. — Ты не веришь мне… мне не нравится твой тон.
Его руки крепче сжали ее талию.
— Какой тон, милая?
— Циничный.
С неожиданной силой она оттолкнула его. Джек смотрел на нее так, как будто увидел впервые.
— Цинично это или нет, но я тебя все равно хочу, — резко сказал он. — Так же, как и ты меня. — Он протянул руку.
Этого Холли уже выдержать не могла. Со слезами на глазах она кинулась прочь, к дому. Никто ничего не заметил.
Она убежала туда, где, как она надеялась, Джек не будет ее искать. Верхняя галерея проходила над главным холлом и по размерам едва превышала широкий балкон. Но кто-то все же натащил туда старинной мебели, которую было некуда деть. Холли довольно быстро удалось найти укромный уголок.
Наконец музыка утихла, танцы окончились, и Холли было слышно, как гости расходятся по спальням. А она продолжала сидеть здесь, выплакав все слезы. Джек выключил внизу свет и начал подниматься по скрипучим ступенькам. Холли затаила дыхание.
Дверь на галерею открылась.
— Нам пора поговорить, — сказал он, поворачивая выключатель.
Холли заморгала от света, ударившего по глазам. Галерея освещалась всего одним светильником, и по углам таились неясные тени, среди которых Джек выглядел еще выше и сильнее. Холли ахнула. На галерее этот тихий звук отозвался эхом.
— Ты меня боишься? — изумился Джек.
Холли с трудом поднялась на ноги, чувствуя, как затекло все тело.
— Нет, конечно, нет.
Она потянулась, разминая онемевшие мышцы.
— Тогда к чему вся эта мелодрама?
— Мелодрама? — негодующе повторила Холли. Гнев все-таки лучше, чем слезы. — Это же ты настолько не желал оставаться со мной наедине, что приволок сюда весь свой чертов офис!
— Не желал… — Джек осекся. — Так вот что ты подумала?
Она перестала тереть руки и ноги, хотя боль в них еще не прошла.
— А разве это не так? Ты прочел эти мерзкие газеты и… — она не смогла продолжать. Бессильные слезы снова покатились по ее щекам.
Джек ровным тоном сказал:
— В Лондоне был подготовлен банкет. Они работали для этого контракта целый год. Я не мог их бросить. Но мне очень надо было приехать к тебе. И ничего лучше, чем взять их с собой, я не придумал.
— О…
В ее голосе Джек усмотрел сомнение.
— Да, я видел газетные вырезки. Да, я хотел узнать, на сколько процентов все это правда. Но главная причина того, что я здесь, в том, что я не хотел бросать тебя одну.
