Она нахмурилась. Внезапно ей пришло в голову, что сегодня она разделила с мужчиной куда больше, чем просто постель. Она разделила с ним душу.
Это было странное, немного пугающее чувство. Именно оно и отрезвило ее настолько, что вернулись разом все воспоминания о прошедшем кошмаре. Билли осторожно выскользнула из рук Роя, накинула его рубашку – вдруг все-таки обнаружится дворецкий – и на цыпочках проскакала на кухню, где еще в прошлый раз заметила телефон.
Дядя Фред трубку не взял. Это было не очень удивительно, учитывая его страсть к ночным гонкам на «харлее» по трассе. Билли набрала в грудь воздуху и оставила сообщение:
«Привет, дядя Фред. На этот раз я попала по-крупному. Теперь не помогут даже байкеры. Короче, я спалила наш дом. Знаю, что ты не особенно удивишься, ты всегда предполагал, что я плохо кончу. Прости меня. Увидимся утром?»
Она опустила трубку на рычажки и некоторое время глубоко дышала, стараясь не разреветься. Только не сейчас.
Следующий звонок был Джине.
– Джинни?
– О, чтоб тебя… Билли, я убью тебя когда-нибудь…
– Извини за поздний звонок, но…
– А подождала бы полчасика – и он получился бы не поздний, а ранний. Я немножечко занята, так что…
– Джина, я сожгла свой дом.
– ЧТО?!! Ричи, отстань и заткнись! Билли, где ты? Что с тобой? Ты в порядке?
– Не ори, глупая курица, а то я разревусь. Я в порядке. Более или менее. Я у Роя.
– Что значит «более или менее»? Я сейчас за тобой приеду…
– Не надо, все нормально. Мне наложили пару-тройку швов…
– Сколько?
– Ну… девять. Но это совершенно неопасно! Просто… у меня теперь нет дома. Совсем ничего нет.
Адреналин выдохся, сексуальное удовлетворение закончилось. Рука зверски болела и дергала под повязкой, на которой все-таки выступила кровь. Билли почувствовала, что сейчас разрыдается. Джина же пришла в натуральный восторг, глупая коза.
– Билли, ты как всегда драматизируешь. Жить ты будешь у меня, это не проблема. Шмотки у меня твои лежат, тебе же главное – купальник. Доску тебе Лейтер отвалит по старой дружбе даром. Жизнь налаживается! Вот если бы мы остались с домом и со всем барахлом, но без тебя – это был бы кошмар. Слушай, может, я все-таки заберу тебя?
– Не надо. Увидимся утром в кафе. Попрощаемся…
– В каком это смысле?
– Я только что оставила дяде Фреду сообщение на автоответчике.
– Мои соболезнования. Слушай, а Рой хорошо о тебе заботится?
Билли вспомнила вечер вчерашнего дня.
Он держал ее за руку, когда накладывали швы, хоть и был при этом зеленого цвета. Он нес ее на руках. Он любил ее этой ночью…
Да. Хорошо. Очень хорошо. Увидимся утром.
– Клянешься, что все в порядке?
– Клянусь.
– Я люблю тебя, Билли.
– И я тебя. Пока.
Она нажала отбой и повернулась, чтобы идти в спальню. На пороге кухни стоял Рой. Билли почему-то смутилась и отвела глаза от его обнаженного тела.
– Извини, что разбудила.
– Не разбудила.
Он подошел, молча обнял за плечи, прижал к своему твердому, как доска, животу с красивыми мышцами.
– Я не спал и знал, что ты не спишь. Просто не хотел тебе мешать. Смущать тебя.
Слеза все-таки выкатилась из глаза, потекла по животу Роя. Кошмар!
– Спас… сибо… Рой…
– Что, русалка?
– Возьми меня обратно в постель. Люби меня.
– Тебе надо поспать.
– Я не хочу спать. Я хочу любить тебя.
Он усмехнулся, вскидывая ее на руки.
– Хорошо, но после этого ты поспишь.
– Если не умру в твоих руках…
Они вернулись в спальню, и после некоторых рискованных кульбитов в постели Рой несколько обиженно заявил:
– Похоже, ты снова дуришь мне голову. У тебя совершенно не сонный вид. Ты опять не будешь спать.
– Только из милосердия к тебе, мой бедный Рой Биллерс.
– Ах так? Держись.
И они опять любили друг друга, это было весело, нежно, горячо и прекрасно. Быстрый, веселый секс – то, что доктор прописал.
А потом Рой стал снова нетороплив и нежен, и руки его сделали то, чего не смогли сделать ни усталость, ни шок. Она заснула в его объятиях, шепча его имя, и Рой с задумчивой и грустной улыбкой баюкал ее на груди, а потом задумался еще крепче, глядя на разгорающуюся в океане розовую полоску зари.
Билли Рей проснулась в объятиях громадного обнаженного красавца – отличное начало дня.
Если бы еще все вчерашние ужасы оказались кошмаром, было бы совсем хорошо. Однако они были явью, и Билли немедленно покрылась холодным потом. Боже, она сожгла дотла собственный дом.
Рой некоторое время наблюдал, как она бестолково бродит из ванной в комнату и обратно, что-то бормоча, а потом вдруг заныл капризным голосом:
– Хочу завтрак в постель, хочу яичницу и кофе, хочу блинчики с кленовым сиропом…
Ошеломленная Билли немедленно выпала из ступора и уставилась на Роя с подозрением.
– Это что еще? Шуточки?
– Какие шуточки? Ты хоть представляешь, скольких калорий я лишился за эту ночь?
– Я же их тоже лишилась…
– Ты и так худенькая, а мне нельзя, у меня мышечная масса… Что ты бродишь, скажи на милость?
– Мне надо ехать.
– Поедим, и я тебя отвезу.
– Я сама…
– Нет. Я. Тебя. Отвезу.
– Я могу вызвать такси…
– И подъемный кран. И экскаватор. Мы поедем все вместе. Создадим колонну, так сказать.
– Рой, ты не должен…
Он вскочил одним легким, упругим прыжком и оказался перед ней.
– Неужели ты думаешь, Билли Рей, что я отпущу тебя одну на пожарище твоего родного дома? Я сволочь, по-твоему?
– Нет, но я…
– Мы, дорогая, мы. Мы туда поедем вместе.
– Там будут Джина и дядя Фред, все будет в порядке…
– Не сомневаюсь.
– Мне не нужна нянька!
– Это я уже понял.
Его красивое лицо окаменело, и Билли вдруг испугалась – до дрожи, до судорог, до потери сознания.
– Рой, я…
– Возьми футболку у меня в шкафу. Сойдет за платье.
Она оделась и села на табурет, а потом жалобно пролепетала:
– Рой у нас ведь все равно ничего не может быть… серьезного… Мы разные, понимаешь? Разные люди из разных миров.
– Ой дура…
– Я не смогу измениться, ты тоже…
Он резко развернулся, взял ее за плечи.
– Мы не меняемся, Билли. Это мир меняется вокруг нас. И как бы этому ни сопротивлялись, перемены касаются нас своими крыльями – белыми или черными.
Он повернулся и ушел в спальню одеваться, а бедная, присмиревшая Билли Рей сидела и ждала его, как миленькая.
Когда он вернулся, она хотела что-то сказать, но Рой Биллерс погрозил ей кулаком.
– Сейчас я зол и расстроен. Поэтому мы просто едем на побережье. Но потом мы поговорим.
– Но я…
– Я сказал – потом. Вперед!
И ведь пошла! Какое там – побежала.
Обгоревшие развалины так и просились на полотно художника. Что-нибудь типа «Байкер, вернувшийся после фестиваля на родное пепелище.» Или «Славно погуляли…».
