Она понуро кивнула.
— Да, но…
— У меня есть спальня для гостей, если ты это имеешь в виду, — пристально взглянув на нее, заметил Лекс.
Эмери почувствовала, что у нее заалели кончики ушей — счастье, что под пышными волосами этого не было видно.
— Ну если так… — протянула она, стараясь придать своему тону максимальное безразличие.
— Боже правый, она еще и ломается! — произнес Лекс в сторону, будто обращаясь к некоему невидимому собеседнику. Потом вновь повернулся к Эмери. — Ну, решено?
— Да… — Тише произнести это слово было невозможно.
Но Лекс расслышал. Коротко кивнув, он открыл дверцу и вышел из автомобиля. Затем, на глазах удивленной Эмери, зашагал по дорожке к крыльцу.
Куда это он? — успела подумать она, пока Лекс взбегал по ступенькам. В следующее мгновение она поняла, что он собрался открыть входную дверь.
Через минуту Лекс вернулся, распахнул дверцу переднего пассажирского сиденья, наклонился и деловито взял Эмери под локоть.
— Поднимайся. Я тебе помогу.
От места, к которому он прикоснулся, по ее телу немедленно распространились импульсы чувственного возбуждения. Они были так неожиданны и одновременно сладостны, что Эмери на миг замерла с приподнятым и обращенным к Лексу лицом. Их взгляды встретились. В этот момент Эмери словно испытала удар электрического тока.
Лекс почувствовал, как она вздрогнула, и поднял бровь.
— Что, нога?
Но Эмери, потрясенная внезапным шквалом ощущений, не сразу поняла, о чем он говорит.
— Нога? — растерянно переспросила она. — А… да… Не слишком сильно, но болит…
— Ну если не слишком, то поднимайся.
Он помог ей выйти, потом, когда она выпрямилась, балансируя на одной ноге, вдруг снова, как в банке, подхватил на руки.
И вновь Эмери сначала испытала шок, затем попыталась протестовать:
— Что ты… Зачем? — Ей казалось, что на них смотрят из каждого окна.
— Ведь не станешь ты прыгать к крыльцу на одной ножке! — отозвался Лекс.
Замечание было вполне резонным, так что Эмери, как и в прошлый раз, осталось лишь обнять Лекса за шею. После чего он понес ее к дому.
Чуть позже, в прихожей, не опуская Эмери, Лекс попросил ее потянуть за ручку входной двери, чтобы та закрылась. Она выполнила просьбу. Через мгновение раздался звук защелкнувшегося замка… и они остались одни. Остальной мир словно оказался отрезан от них — во всяком случае, так воспринимала происходящее Эмери.
Лекс по-прежнему держал ее на руках, и она обнимала его, словно для удобства, а сама таяла от пронзительного удовольствия. В доме царила тишина, и отсутствие звуков не просто создавало ощущение какого-то особенного уюта, а делало происходящее чуточку нереальным.
Еще больше это ощущение усилилось, когда Эмери случайно заметила, что отражается в большом, почти во всю стену зеркале: она сама на руках у Лекса. Увиденная картина выходила за рамки всякого воображения. Еще год назад Эмери даже надеяться не могла на нечто подобное, а сейчас, после всех перипетий, бесконечного количества взаимных упреков — пожалуйста, любуйся!
Она зажмурилась, словно стараясь навсегда запечатлеть в памяти соблазнительный образ. Через минуту Лекс понес ее наверх по лестнице.
При воспоминании о том, что случилось дальше, Эмери невольно пошевелилась на скрипучей старинной кровати в спальне замка. Ее тело словно наполнилось теплом из какого-то внутреннего источника, кожа запылала, щеки заалели румянцем.
Примерно то же самое происходило с Эмери, когда Лекс принес ее в спальню для гостей и осторожно опустил на покрытый толстым ковром пол.
— Спать будешь здесь, — кивнул он куда-то влево.
Эмери машинально повернула голову в том направлении, и ее взгляд упал на двуспальную кровать. При виде широкого ложа, она сразу испытала сильное смущение, хотя никаких поводов для этого не было. Ну кровать как кровать, что тут особенного?
Ничего, если бы это не был дом Лекса и сам он не держал бы Эмери в объятиях.
Между тем Лекс действительно продолжал удерживать ее в кольце рук. Вновь повернувшись к нему, Эмери увидела, что он рассматривает ее с таким выражением в глазах, будто лишь сейчас как следует разглядел.
Впрочем, возможно, так оно и было на самом деле. Может, лишь сейчас, после стольких лет знакомства, разрушенной помолвки и всего, что затем последовало, Лекс впервые увидел настоящую Эмери, которую больше не затмевал романтический образ Селии.
Смутившись еще больше, она пошевелилась в его объятиях.
— Пусти…
Лекс прищурился.
— Разве нога у тебя больше не болит?
Только после его вопроса Эмери обратила внимание на то, что боль в ноге если не исчезла совсем, то стала терпимей. Очевидно, принятые таблетки подействовали.
— Э-э… уже меньше.
— Хочешь сказать, что сама дойдешь до постели?
Эмери быстро взглянула на Лекса.
— Зачем?
Он рассмеялся.
— Чтобы сесть. Не будешь же ты до ночи стоять посреди комнаты!
— Но разве… — Разве здесь больше некуда сесть? — хотела сказать Эмери. Однако, обведя взглядом комнату, не увидела ни стула, ни кресла, ни даже какого-нибудь пуфика.
— Мои гости редко остаются на ночь, — пояснил наблюдавший за ней Лекс. — Поэтому комнатой почти никто не пользуется. А если я приглашаю сюда дам, то они спят в моей постели.
Повернувшись к нему, Эмери заметила в его глазах лукавые искорки.
— Но так как ты не моя дама, будешь спать здесь, — продолжил он. Потом задумался на минутку и добавил: — Собственно, ты первая женщина, которая проведет ночь на этой кровати.
Эмери вновь пошевелилась.
— Что ж, если больше не на чем сидеть, придется примениться к условиям.
— То есть ты все-таки собираешься добраться до постели самостоятельно?
Ей меньше всего хотелось пользоваться помощью Лекса, однако уверенности, что она сможет преодолеть расстояние до кровати самостоятельно, не было.
— Я… — начала Эмери и умолкла, отведя глаза.
Лекс вновь издал смешок.
— Вот такой ты нравишься мне больше.
— Какой?
— Растерянной, неуверенной, сомневающейся. Сейчас ты совсем не похожа на ту Эмери, которую я знал.
— Ты никогда меня не знал. — Не успев договорить, Эмери замерла. Слова слетели с ее губ неожиданно для нее самой, и она сразу пожалела о том, что произнесла их. Они давали Лексу повод для расспросов, которые могли вывести разговор на не приемлемую для обсуждения тему — с точки зрения Эмери, разумеется.
Однако Лекс не стал ни о чем расспрашивать. Вместо этого он медленно произнес:
