Останови качели, Джо. Когда ты это решил?
Не знаю точно. В последние двадцать четыре часа. Да, я им нужен. Для меня есть работа. Это моя жизнь, Стерлинг. Это то, что я умею лучше всего. — Хотя Джо тоже устал, его глаза смотрели твердо и уверенно. Таким она видела его впервые.
Да, Стерлинг понимала его. Она встала и подошла к перилам крыльца. Неужели она действительно надеялась, что Джо бросит эту работу, как и собирался? Может, ей захотелось нормальной жизни, спокойных дней и ночей?
— И, если ты станешь моей женой, Стерлинг, тебе придется ограничиться своей работой доброй феи и не вмешиваться в мои дела.
Его женой? Его женой! Стерлинг замерла, боясь пошевельнуться. Кажется, ей делают предложение…
Джо подошел сзади и прикоснулся щекой к ее волосам. Это помогло ей преодолеть волнение.
— Джо, все это время я пыталась вернуть тебя к тому, к чему ты сейчас пришел. Ты думаешь, я делала это только для тебя или даже для мистера Рэмсберга? Вначале так оно и было. Но потом я полюбила тебя. И сейчас дело не в том, смогу ли я смириться с твоей службой в полиции, а в том, сможешь ли ты жить с такой женой, как я? Я не буду все время сидеть дома и вязать. И если когда-нибудь тебе будет грозить опасность, я опять приду на помощь.
Джо крепко обнял ее.
— Это значит «да, я выйду за тебя замуж»?
— Это значит «может быть», но ближе к «да».
За деревьями садилось солнце. Просыпались ночные птицы.
Они были одни. И в безопасности. Стерлинг ощущала, как в ней растет предчувствие, что всю оставшуюся жизнь она проведет с этим человеком. Он то и дело целовал ее и что-то шептал. Она не понимала его слов и не нуждалась в этом. Взяв Джо за руку, она повела его в дом.
Стерлинг сидела на постели и смотрела, как он раздевается, снимает рубашку, джинсы. Этот человек принадлежит ей. Целиком.
— Ты мог бы работать со мной у Рэмсберга.
Джо рассмеялся, наклонился и притянул ее к себе.
Еще ты мог бы готовить гамбургеры, работать в санитарной комиссии или в обувном магазине продавцом. Ты такой обаятельный и терпеливый, что все старушки в городе покупали бы нарасхват кроссовки «Найк». Или… — Джо с силой прижался губами к ее рту и коснулся их языком.
Замолчи. — Он присел на кровать, и Стерлинг крепко обняла его.
Теперь я придумала. Я тоже пойду работать в полицию. Мы будем напарниками. Заведем собаку и станем самой крутой полицейской командой. Только представь себе — ты, я и пес по кличке Блю… Жаль, что я не встретила тебя пять лет назад, — пробормотала она, отвечая на его поцелуй.
— Тогда бы ты не смогла понять меня. А я даже не верил, что могу испытывать к кому-то такие чувства. Значит, это судьба.
— По-моему, мы собирались заняться кое-чем, кроме составления планов на будущее. — Они легли на бок и встретились друг с другом губами. — Скажи, Джо. Скажи, что ты любишь меня.
Джо было страшно. Он боялся сглазить то, что они обрели. Все, что она дала ему. Когда-то он ведь тоже был счастлив. Но все кончилось в одну секунду.
— Ладно, Джо, пока не говори. Только покажи мне, как ты любишь меня.
Джо сжал ее так, что она чуть не задохнулась. Приподняв Стерлинг, он опустил ее на себя. И в том, как он смотрел на нее, было признание.
На следующее утро Стерлинг проснулась и обнаружила, что Джо рядом нет. Она вскочила и выглянула в окно. Джо сидел во дворе на качелях и пел, перебирая струны гитары. Пел мягким грудным голосом, полным покоя и вдохновения. Слова любовной песни вызвали слезы на глазах у Стерлинг. Она подошла и тронула его за плечо.
Я тебя разбудил?
Нет. Какая красивая песня…
Джо кивнул.
— Я сочинил ее сегодня утром. — И прибавил, немного помолчав: — Для тебя. Я уже давно, очень давно не мог заставить себя прикоснуться к гитаре. — Он взял лицо Стерлинг в свои ладони.
Она видела все, что ей нужно, в его глазах и чувствовала в его поцелуях. Джо прошептал то, что Стерлинг уже слышала сердцем:
— Я любил тебя всю свою жизнь.
Здесь пахло старыми книгами, кожей и чернилами. За столом вишневого дерева сидел адвокат — седой, краснолицый, с водянистыми глазами. На нем был темно-коричневый костюм, рубашка цвета беж и непонятного цвета галстук. Адвокат покашлял, чтобы привлечь внимание присутствующих.
Стерлинг насчитала около двадцати человек. Они принадлежали к разным слоям общества, молодые и старые. Строгие деловые костюмы соседствовали с джинсами, взбитые прически панков со стрижками с Пятой авеню.
Стерлинг взяла Джо за руку. Другой рукой он придерживал сидящего на коленях чрезвычайно беспокойного годовалого сынишку. Стерлинг наклонилась и прошептала:
— Хищники. Пожалуй, все до одного.
Джо приблизился к ее уху.
— Если я знал Рэмсберга… а я его прекрасно знал, то уверен, что он оставил все свое состояние на благотворительные цели. Жаль, что я не захватил камеру, — удалось бы заснять забавную финальную сцену.
Стерлинг сдержанно улыбнулась. Началось чтение завещания. Каждый из присутствующих жаждал услышать свое имя. Сейчас они все считали себя близкими покойного, хоть никто из них не счел нужным прийти на его похороны.
Как ей будет не хватать Джона Рэмсберга! Он прожил долгую, достойную жизнь и так же достойно и легко покинул ее — однажды лег спать и не проснулся. Упокой, Господи, его душу. Ему не придется оспаривать у святого Петра право стоять у жемчужных врат…
Тут Стерлинг услышала сдавленные вздохи, возгласы удивления и даже негодования. Она попыталась сосредоточить внимание на адвокате, который скучным голосом зачитывал имена и суммы, варьировавшиеся от одного доллара до пяти. Каждый из родственников был назван и не скрывал разочарования. Потом Стерлинг услышала свое имя.
«Мистеру и миссис Макдэниелс и их сыну Джонни я оставляю все мое состояние, с тем чтобы они использовали его для помощи нуждающимся и себе на радость. Поскольку меня уже нет в живых, Стерлинг, я открою тебе мою тайну. Ты не раз спрашивала, кто дал мне шанс начать жизнь заново. Я так и не узнал полного имени этого человека… В то время я, пятнадцатилетний подросток-сирота, отвергнутый родственниками, скитался по дорогам в поисках пристанища и хоть какого-то заработка, чтоб не умереть с голоду. Однажды хозяин попутной машины взялся меня подвезти, отобрал последние двенадцать долларов, избил до полусмерти и выбросил на обочину. Нашел меня прохожий старик, подобрал, привез к себе домой и выходил. Когда я покинул его хижину, стоявшую у железной дороги, мне было известно только имя моего спасителя — Билл. Он не умел ни читать, ни писать. Единственным богатством в его доме была старая гармоника, из которой он умел извлекать чарующие звуки. Проехав три штата, я остановился на ночлег в небольшом городке. Раздеваясь, я обнаружил деньги, грубо зашитые в шов моей куртки. Там было несколько сотен долларов. Старик решил, что мне эти деньги нужнее, чтобы добиться чего-то в жизни. Когда у меня стало это получаться, я поехал к Биллу, но уже не застал его в живых. Так и не успел сказать ему спасибо. Но дал слово продолжать то, что он сделал для меня. И ты, Стерлинг, помогла мне в этом. Продолжай нашу традицию. Увидимся уже там…»
