– И что же?
– Она сделала свой выбор. Могла бы остаться, поговорить с тобой. Однако предпочла взять деньги и сбежать, что доказывает одно: ни о какой любви с ее стороны речь не шла. Она была только рада от тебя избавиться – для женщины ее типа это обычное дело.
– Так ты подкупил ее?
Трейси взяла деньги у его отца! Почему же она не сказала ничего ему? Что вообще произошло, и продолжает происходить до сих пор?
По спине Дэниела пробежал холодок. Он почувствовал, что ноги подкашиваются, и предпочел опуститься в кресло.
– Зачем же сразу – подкупил. Я разумно предположил, что ее отъезд послужит ко всеобщему благу. Я дал ей денег на обустройство на новом месте… А как только деньги кончились, она снова нашла тебя, чтобы выкачать еще что-нибудь, – это же ясно как божий день! Не давай ей ничего, Дэниел. Ни единого фунта! Подожди, я натравлю на нее своего…
– А тебе не интересно узнать о своей внучке? – сдавленным голосом спросил Дэниел. – О внучке, которую ты пытался спрятать от меня?
– Не смей говорить со мной таким тоном, сын! Я твой отец и имею право на уважительное обращение!
Всяческое смущение исчезло из голоса Марка Эйвери. Теперь Дэниел снова узнавал привычные властные интонации отца.
– Ее зовут Шейла, – не слушая его, сообщил он. – Шейла Мелоун. Но вскоре ее будут звать Шейла Эйвери, мы уже обо всем договорились.
– Только не принимай поспешных решений, сын. Мой адвокат сможет…
Но Дэниел и не думал его слушать.
– Она очень красивая девочка, – продолжал он. – Светловолосая, как я, и голубоглазая. И весьма умная, куда умнее, чем я был в ее годы. Сначала она не обрадовалась моему появлению, но теперь привыкла и зовет меня папой.
– Тебе не стоит эмоционально привязываться к этому ребенку. Отец ее матери был алкоголиком, это может означать дурную наследственность. С возрастом у нее могут проявиться порочные наклонности…
Дэниел почувствовал, что в нем закипает гнев.
– Послушай, папа, – тихо произнес он, собрав всю силу воли. – Пожалуйста, никогда не оскорбляй Шейлу в моем присутствии. Ты волен думать все, что угодно, но я не желаю, чтобы ты незаслуженно обливал девочку грязью. Ты мой отец, и это единственное, что удерживает меня от грубых слов в твой адрес.
Марк Эйвери удивленно помолчал. Потом откашлялся и произнес слегка смущенно:
– Я не понимаю, Дэниел, что связывает тебя с этим ребенком.
– Она моя дочь, папа. Я ее люблю. Это что-нибудь да значит. Понимаешь?
Увы, отец этого не понимал. Узы родительской любви оставались для него тайной за семью печатями, чем-то нереальным из сказок и любовных романов. Марка Эйвери куда больше интересовало общественное мнение, нежели взаимоотношения в семье. Даже ребенка они с женой в свое время зачали из соображений респектабельности да чтобы было кому передать семейный бизнес.
– Это всего-навсего биологический фактор, – сказал он. – Ничего более.
Вот вам пожалуйста, подумал Дэниел. Квинтэссенция философии моего отца как на ладони.
– Наверное, для тебя это в самом деле так, – ответил он. – Ты и ко мне всегда относился как к биологическому фактору. У нас с Шейлой иные отношения. Она для меня важнее всего на свете. Всего – значит всего, папа.
– А эта… девица?
В голосе мистера Эйвери сквозило такое презрение, что Дэниела передернуло.
– У «этой девицы» есть имя, к твоему сведению. Ее зовут Трейси.
– Хорошо, пусть Трейси. – Отец процедил это имя сквозь зубы, как название заразной болезни. – Она для тебя тоже много значит?
– Довольно много. Она весьма важный для меня человек.
Еще несколько минут назад Дэниел собирался сказать отцу, что любит Трейси. Но известие о том, что она скрывала от него нечто очень важное, спутало все его планы. Он не мог так просто заговорить о любви к ней.
Отец помолчал немного. Наконец сообщил:
– Я никогда не понимал, почему ты опустился до ее уровня.
– Если кто-то из нас и снисходил до другого, так это Трейси.
– Однако эта возвышенная душа не погнушалась взять у меня откупные.
– Я не знаю мотивов ее поступка, но полагаю, что, если она действительно так поступила…
– Что значит – если? Ты что, подвергаешь мои слова сомнению? Обвиняешь меня во лжи?
– Да. – Дэниел сам удивился, как просто было об этом сказать. – Я знаю тебя, папа. И знаю, что ты не остановишься перед ложью, если она будет тебе выгодна. А Трейси – другая. Если она взяла у тебя деньги, значит, сделала это не ради себя, но ради дочери. – Он сделал паузу и добавил: – Нашей с ней дочери.
– Дэниел…
– Я хотел пригласить тебя в гости или сам тебя навестить вместе со своей семьей, но теперь думаю, что с этим следует подождать. Сначала мне нужно уладить мои дела здесь…
– Послушай, мой адвокат…
– Совершенно мне не нужен, – закончил за него сын. Он не знал точно, что собирается делать, но в неуместности адвокатов не сомневался. – И вот еще что, папа…
– Да? – Голос мистера Эйвери неожиданно показался ему больным и старым.
– Когда, наконец я приглашу тебя в гости, тебе придется принять Трейси и примириться с ней. Может быть, я многого не знаю, но уверен, что она стала частью моей жизни. Возможно, она откажется принять мое предложение, но в любом случае остается матерью моего ребенка, и ты обязан обращаться с ней уважительно.
– Дэниел, последний раз тебе говорю…
– До свидания, папа.
И он с треском положил трубку. После чего откинулся в кресле и простонал как тяжелобольной.
Почему Трейси не сказала ему о разговоре с отцом? И о том, что взяла от него деньги? Почему предпочла скрыть это? И только ли это скрывает она по сей день?…
– Эй, где все? – позвала Трейси, входя в непривычно тихий дом. – Дэн! Шейла! Я вернулась!
Ответа не было. Может быть, ушли на прогулку? Молодая женщина положила сумочку на столик и скинула туфли на каблуках.
Денек выдался тяжелый. Вместе с мастерицами она не отрывалась от швейной машинки, зато успела в срок выполнить два важных заказа. Поэтому усталость компенсировалась удовлетворением от успешно проделанной работы.
Мурлыча под нос песенку, она двинулась в гостиную – и едва не подпрыгнула от неожиданности, когда из угла полутемной комнаты ее окликнул тихий голос:
– Трейси…
Это был Дэниел. Он сидел в кресле, и в сумерках нельзя было разглядеть его лица.
– Ну и напугал ты меня! Почему ты сидишь в темноте? И где Шейла?
Трейси почувствовала внезапное желание взобраться к нему на колени, уютно свернуться, как котенок, и так замереть. Она очень устала, и последние часы работы ее поддерживала только мечта о тихом семейном вечере с дочерью и Дэниелом.
