Около шести часов вечера Ник припарковал свой «порше» и удовлетворенно улыбнулся. У него будет большая машина. Для всей семьи. «Порше» хорош только для холостяков.
К счастью, у него было не много собственности. И, несомненно, Эмили перевезла часть его вещей в Крокетт, когда он пребывал в амнезии.
Пейдж объяснила ему, почему посоветовала Эмили поддерживать у него иллюзию нормального брака: его могла смутить правда.
Смутить?
Боже! — Ник покачал головой. Неподходящее слово. Он вспомнил свою тревогу в первый день в больнице... панику, когда не смог сообразить, как его зовут. А потом вспомнил свое первое впечатление от Эмили — красивая и обеспокоенная, золотистые волосы лежат на плечах.
Он испытал тогда гордость. Восторг. Желание.
Спасибо Господу за амнезию, а то прошло бы еще двадцать пять лет, пока бы он понял, как сильно любит ее.
Ник улыбнулся и отстегнул ремень безопасности. Все его вещи уместились в машине. Надо что-то придумать и убедить Эмили дать ему... им шанс.
На крыльце стояли две спортивные сумки с аккуратно уложенной в них его одеждой, рядом была картонная коробка с личными принадлежностями. Здесь также стояли лыжи и ящик с инструментами, так туго набитый и такой тяжелый, что доски крыльца под ним прогнулись.
Когда Эмили за что-то бралась, она делала это на совесть.
Насколько он мог судить, все, что он держал в доме в Крокетте, было собрано и аккуратно упаковано.
Ник сжал губы, когда извлек из коробки конверт с их брачным свидетельством. Заглянув в конверт, он с облегчением вздохнул — по крайней мере она не разорвала документ. Сейчас эта бумага решала для него все. И он хотел, чтобы и для нее это было так же.
Конечно, дверь была заперта. Ник нажал на кнопку звонка и стал ждать. Ключами он воспользуется в последнюю очередь... если она не поменяла замок.
Шторы на окне слегка шевельнулись, поэтому он позвонил еще раз.
— Я сказала, чтобы ты убирался, — наконец раздался ее голос.
— Это было утром.
— Даже если десять лет назад... Нам не о чем разговаривать.
— Это неправда. Впусти меня, Ангел. Я бездомный. Мне пришлось заплатить две тысячи за то, чтобы разорвать договор об аренде.
— Ну и что? Это твои проблемы. Спи на лодке.
Черт. Он совершенно забыл про свою лодку «Ленивый шкипер».
— Я не хочу ее продавать, но сделаю это. Потому что буду жить здесь. Здесь мой дом.
— Нет, не будешь.
— Ну ладно, Ангел, — умолял он. — Пререкания нам ничего не дадут.
— Я сказала — нет.
— Эмили, будь разумной.
Как бы не так.
Ник кулаком постучал в дверь.
— Говори же со мной, Ангел. Я все равно не уйду.
— Не уйдешь — я вызову полицию.
— Давай. — Он продолжал стучать в дверь и звать ее. Через несколько минут показались три полицейские машины с включенными фарами.
Хэнк Макаллистер вылез из первой машины.
— Тебе помочь, Ник?
— Нет... — Он помахал приятелю и снова начал стучать в дверь. — У меня все в порядке.
— Хорошо. Дай нам знать, если что.
Подъехала пожарная машина и остановилась рядом с полицейскими. Краем глаза Ник увидел, как они все совещаются. Но никто к дому не подошел.
— Эмили, ты не понимаешь. Давай я тебе все объясню. Я не хотел обидеть тебя.
— Тебе всегда удавались шутки. Бьюсь об заклад, ты здорово повеселился, когда обманывал меня.
Боль от унижения в ее голосе разрывала Нику сердце.
— Это была не шутка. — Он заговорил тише, чтобы его могла слышать только она: — Ангел, все эти годы... когда я дразнил тебя... я просто хотел, чтобы ты обратила на меня внимание. И сейчас хочу того же.
— Как же, как же.
— Это правда. Мы дружили с Гейбом, но ведь я всегда был... был частью твоей жизни в каком-то смысле. И я просто покоя себе не находил, когда ты вышла замуж. Не мог понять почему, но меня убивало, когда я видел тебя рядом с другим мужчиной.
Ответом ему было молчание.
Он вздохнул и прислонился к двери, мечтая, чтобы через эту дверь она могла заглянуть в его душу. В нем скрывался голодный мальчишка, увидевший ангела, но боявшийся просить у судьбы слишком много.
— Попробуй еще раз! — крикнул кто-то из пожарников. — Я поставил десять долларов на тебя.
— Черт! — выругался Ник. Только этого ему не хватало — чтобы заключали пари и поддерживали его. Гордость Эмили и без того уязвлена. Но она не знала... не могла знать, как много значила для него.
— А я поставил двадцать на Эмили! — крикнул Хэнк.
Ник посмотрел на прочную дверь.
— Ангел!
— Да?
Хорошо. По крайней мере она снова с ним разговаривает.
— Я не сказал, что память вернулась, потому что знал, что ты меня выгонишь. Ты такая независимая. Ты решила все делать сама... особенно что касается ребенка. И я подумал, что нам надо немного времени, чтобы мы привыкли друг к другу.
— Нам не надо привыкать друг к другу. — И тут же она воинственно спросила: — А что плохого в моей независимости?
— Ничего. Знаю, что это глупо, но хочу, чтобы ты нуждалась во мне... доверяла мне. Хочу, чтобы ты знала, что я здесь.
Эмили скрестила руки и задумалась. Какая глупость. Разумеется, она знала, что он здесь. Все на свете это знали.
— Пожалуйста, Ангел. Ты меня слышишь?
— Да. Значит, я слишком независимая? Ну конечно, ты ведь всегда настаивал на том, чтобы делать все по дому. Если же ты уезжал и я что-то делала без тебя, ты обижался как мальчишка. Поэтому я оставляла все до твоего возвращения.
— Правильно.
— Что — правильно? Что я завишу от тебя? Нет, не завишу.
— Не зависишь. Но по крайней мере я тебе нужен для разных мелочей.
Эмили в сердцах топнула ногой.
— Вот глупости. Мы друзья. Я даже рассказала тебе о своих планах в отношении ребенка. Рассказала тебе одному. — Через дверь ей было слышно, как он вздохнул. — Езжай обратно в Сиэтл. Я тебе не нужна. У тебя, наверное, сотня подружек. И они стройнее меня.
— Меня не привлекают стройные...
— Как же... У меня самой была тонкая талия, пока я не забеременела. — Она одернула платье и сложила руки на животе.
— Ангел, но ты же сама хотела забеременеть.
Эмили смутилась из-за нелогичности своих обвинений.
— Да... но это не имело никакого значения до тех пор, пока... пока мы... И вообще это ничего не меняет. Это мой ребенок. Я могла бы взять сперму в лаборатории.
— Ну конечно. Мы с тобой просто друзья. Я отец, приходящий на выходные. Никаких проблем. Но я больше этого не хочу. Ангел!
— Не я настаивала на том, чтобы мы поженились.
— Черт возьми, Ангел, — закричал Ник, — послушай, что я тебе скажу. Я люблю тебя. Я всегда тебя любил. И если бы ты не была такой упрямой, то призналась бы, что тоже любишь меня.
