Джинджер закрыла глаза. Сладкая горечь его губ, его настойчивый язык, играющий с ее языком, мгновенно растопили ее нетвердые принципы. Ей так захотелось уступить искушению!
И она уступила. На короткое время. Чувства захлестнули ее, и все благие намерения были отброшены. Она вернула ему поцелуй с жадностью оголодавшего человека, сопоставимой с его страстью, и не возражала, когда его руки задрали платье у нее на бедрах. Его чуткие пальцы нетерпеливо ощупывали кружевной пояс ее чулок.
Он это специально сделал! Заманил ее сюда, чтобы им не помешали!
Вот какова сила его желания. В необузданном стремлении получить удовлетворение оно сметает на своем пути все преграды, отрицает все приличия.
Джинджер тоже возбудилась. Она так истосковалась по нему! Вожделение медленно поднималось в ней, как раскаленная лава, заполняя каждую клеточку ее тела.
— Нет! — Ее сотрясала крупная дрожь. Бессознательно пытаясь защититься, она обхватила себя руками за плечи.
Огоньки в его глазах медленно потухли. Джинджер чуть ли не бегом бросилась к одному из кресел и села, не зная, последует ли он за ней. Ее раздирали противоречивые, взаимоисключающие желания.
— Нет? — Он подошел к ней. Но, вместо того чтобы сесть, остался стоять рядом. Взгляд его, казалось, прожигал ее насквозь. — Нет?
Он потряс головой, то ли недоверчиво, то ли от разочарования, то ли просто от досады, что его планы соблазнить ее в последнюю секунду потерпели крушение.
Нет, твердо повторила она про себя. Больше он не подчинит ее своей воле! Совращение предполагает убеждение, соблазн, очарование — все то, что называют старомодным словом «ухаживание». Мэтт знал, что за Джинджер ухаживать ему не нужно.
— Почему? — Он тяжело дышал, словно только что пробежал марафонскую дистанцию. — Не поздновато ли для девичьей гордости? Знаешь, как говорят у нас в Айове: к чему закрывать дверь конюшни, когда лошадь уже понесла!
— Мне наплевать на то, что говорят у вас в Айове! — Она лихорадочно оправляла платье, отвернувшись от него.
— Это смешно! — взорвался он. Он положил руки на спинку ее кресла, чтобы видеть ее лицо, и нагнулся, почти прижавшись к ней. — Что за блажь? Что на тебя нашло? Мы с тобой занимались любовью. Или мне напомнить тебе? Мы занимались любовью всеми мыслимыми и немыслимыми способами. И не рассказывай, будто ты все забыла!
— Мэтт… у меня было время подумать… — ответила она почти неслышно. Ему пришлось еще ниже склониться над ней, чтобы разобрать, что она лепечет. — Я… изменилась. Заниматься с тобой любовью больше не входит в мои планы.
— Ты что, решила хранить непорочность? — Губы его скривились в ядовитой усмешке.
— Я поняла одну простую вещь: желание еще не повод для того, чтобы с кем-то спать.
— Какой же повод тебе нужен, Джинджер?
— Я хочу прочных отношений… Хочу… Не знаю, чего я хочу.
— Предлагаю тебе прочные отношения.
— Нет. Ты предлагаешь мне весело провести время.
— Какая разница?
Джинджер пожала плечами.
— Это что, какая-то тщательно спланированная месть? — тихо спросил он. — Способ отплатить за мое так называемое предательство? Скажешь, нет? Тогда что? Может, ты надеешься, что я попрошу твоей руки?
Она почувствовала: еще немного — и она не выдержит.
— А что, если да? Что, если я попрошу тебя выйти за меня замуж? Тогда ты милостиво соизволишь переспать со мной?
— Нет! — Ее карие глаза сердито сверкнули, так как она уловила в его голосе издевку. Мэтт издевается над очередной женщиной-захватчицей, которая неожиданно решила стать образцом морали в надежде, что такое поведение может принести ей большие дивиденды, чем просто временный партнер в постели. Но ведь Мэтт сам привык манипулировать людьми! Минимум времени на флирт — и сразу приступить к эксплуатации! Вряд ли ее поведение для него сюрприз!
— Нет — что? Ты не выйдешь за меня? Или не будешь со мной спать? Подождешь, пока на твоем пальчике будет обручальное кольцо?
— Мэтт Грегори, я вовсе не мечтаю о том, чтобы стать твоей женой. То, что было между нами… просто было и прошло… Ну и что из того, если я до сих пор… если меня до сих пор влечет к тебе? Это вовсе не означает, что я собираюсь связать с тобой жизнь! Я начинаю понимать, что жизнь не просто развлечение. Это ответственность, это принятие решений, это последствия и… и…
— Что? Самоотречение? Почему бы и его не внести в свой список? Со мной было хорошо в постели, пока мы были вдали от мира, где-то в глуши, но теперь, когда ты стала взрослым человеком, ответственным за свои поступки, все видится тебе в ином свете. Я не прав?
— Прав! — храбро воскликнула Джинджер. Пусть воображает самое плохое. Все лучше, чем понять правду. Потому что если он хотя бы заподозрит, насколько сильно она влюблена в него, то поймет, что немного настойчивости — и результат обеспечен. И тогда она проиграет. Уже бесповоротно.
— Отлично! — Он со всей силы оттолкнул от себя кресло и, отвернувшись от нее, сжал кулаки.
— Мне очень жаль, — непроизвольно вырвалось у Джинджер. Она поняла, что ей и в самом деле жаль. Ей жаль, что она не может дать ему того, чего так страстно жаждет сама.
Мэтт очень медленно повернулся к ней. На его потемневшем лице отражались следы внутренней борьбы.
— Чего тебе жаль? — Он хрипло рассмеялся. — Хочешь верь, хочешь не верь, но я действительно считаю, что женщина имеет право сказать «нет».
Джинджер ожидала услышать не это. Ей вовсе не нужны доказательства его врожденной порядочности.
— Я пойму, — с трудом выговорила она, — если ты захочешь, чтобы я перестала работать на тебя. Если ты считаешь, что наше прошлое способно помешать моей работе…
— Да с чего ты взяла? — Он нахмурился, но потом принужденно улыбнулся. — Ведь мы заключили контракт, Джинджер, он налагает на нас обоих определенные обязательства. Я вовсе не собираюсь освободить тебя от них только потому, что при виде меня ты теряешь душевный покой. В конце концов, дело есть дело.
— Я только думала…
— Что у меня на сердце рана? — Губы его скривились в подобии улыбки, от которой у нее холодок пробежал по спине. — За меня не переживай, я справлюсь, выживу… То есть «выживу» не совсем то, что я собирался сказать…
Она поняла, какое слово он подыскивает и что пытается донести до нее: разрыв с ней не станет для него большой проблемой. Он попробовал настоять на своем и потерпел неудачу, но неудача способна лишь на время раздосадовать его. Его последние слова подтверждают самые худшие ее опасения. Лицо Джинджер словно окаменело.
